Заземление

Шале раздражённо постучал по гудящему металлическому агрегату и нажал кнопку выдачи заказа. В ответ на просьбу, аппарат выдал мерзкий сигнал отказа. По коже пронеслась волна мурашек. Шале удручённо вздохнул, вспомнив о новоявленном моратории. Запамятовал, бывает. Этого следовало ожидать ещё вчера, и глупо было надеяться на чудо сегодня. Придётся пожить без сладенького. Год…

Год! Подумать только: на своё девятнадцатилетие Шале не сможет вкусить любимый бисквит с кремом из соевых сливок! Чудесный, мягкий бисквит с запёкшейся корочкой из настоящего сахара; нежный и рассыпчатый. Вот незадача!

И в этом уже виноват не папа.

В раздражении Шале заводил пальцем по сенсорному монитору, меняя пончики на хрустящие соевые наггетсы с кетчупом. Автомат, рассерженно фыркнув, выплюнул на тарелку бутерброды, уложенные аккуратной стопкой, и поджаристые кусочки искусственного мяса в пряных разводах соуса. Под носом заиграл аромат вяленых томатов и горячего масла. Голодный желудок капризно отозвался урчанием.

Факультетскую столовую наводняла непривычная, густая тишина. Пустые столики, плывущие перед глазами, казались льдинами в ленивом потоке талых вод. Даже место бронировать не пришлось – выбирай любое, хоть самое завидное, у панорамного окна. Ведь нормальные люди давно разошлись по домам отдыхать и учить материал к семинарам. Шале с этого дня к числу счастливчиков не относился; отец с опозданием в добрый десяток лет решил заняться его воспитанием. Теперь о свободном времени предстояло забыть, и надолго: всю вторую половину дня нужно будет посещать облигатные факультативы по подготовке к экспедиции. Болтовня нудных профессоров, наверняка, доведёт до белого каления! Понять бы ещё, о чём они будут рассуждать с заумным видом. И кому только приспичило организовать это долбанное турне в запретную зону! Неужели никто не понимает, с какой опасностью это сопряжено?!

Неужели отцу не жалко единственного сына?!

Может, теперь и не жалко.

Известие о публичной провинности привело отца в ярость. Старик, как всегда, был категоричен до одури. Досада от отсутствия тотального контроля снесла ему крышу. «Мой сын интегрирует с простой женской особью?! – звенящий, как гонг, голос навек застыл в ушах гулким эхом. – Это мой-то единственный наследник?! Любовь, говоришь?! Да эта рыжая простолюдинка не на тебя заглядывается, а на мои финансовые единицы! Придётся выбить эту дурь из твоей головы, Шале! Будешь учиться, как и подобает приличной мужской особи! Уж мне-то в твои годы не до девок было!». Ну что ж, это – далеко не самый плохой вариант. Попасть на службу в войска для отражения потенциальной межпланетной угрозы было бы куда хуже. Хорошо хоть предок ремнём по старинке по заднице не прошёлся!

Шале, пассивно уставившись на утонувший в сумерках город, перемешивал кофе. Как объяснить отцу, что Ро по-настоящему его любит и примет любым?! Даже отверженным, опозоренным и лишённым былых привилегий! Шале искренне пытался доказать ему это, но в итоге лишь психанул. Для отца битьё головой о стенку не имело ровным счётом никакого значения. Он плохо разбирался в людях и их мотивах. И в причинно-следственных связях – тоже.

Впрочем, это не мешало ему всегда считать себя правым. И требовать беспрекословного подчинения. Даже если его аксиомы не имели ничего общего со здравым смыслом.

– Добрый день, – знакомый голос всплыл в мареве тишины, выводя Шале из раздумий.

Кто-то присел напротив и поставил тарелку на стол. Знакомый запах жареных пончиков с шоколадным топпингом окончательно вытащил Шале из оцепенения. Подняв глаза, он не без удивления заметил, что теперь за столиком с ним сидит староста потока. Гандива 2, диссоциация его побери!

– А что, столиков свободных больше нет? – с пренебрежением фыркнул Золотой Дракон. Не то, чтобы подобное соседство пришлось ему не по душе, но происходящее по меньшей мере удивляло.

– Что-то имеешь против? – Гандива, казалось, совершенно не обиделся. Разве что густой багрянец опалил его выпирающие скулы. По каменному лицу старосты сложно было проследить наличие тех или иных эмоций в принципе.

– Да нет, – Шале, глядя на раскрасневшиеся щёки Гандивы, неожиданно захотелось загладить вину. – Просто странно, что ты сел рядом. Мы ведь не общались никогда с тобой.

– Теперь придётся. Тут всё равно никого кроме нас нет, – Гандива окинул зал холодным аквамариновым взглядом. – Эта пустота отталкивает. Поэтому, если не возражаешь…

– Да разве я выгоняю тебя, – буркнул Шале, принимаясь за бутерброд. Имитация лосося была настолько отменной, что на миг показалось, будто он вкушает трапезу с новогоднего стола.

– Спасибо, – краска снова залила лицо Гандивы, но Шале по-прежнему не мог понять, что им движет: смущение или подавленная ярость.

Кофе оказался пресным и ненаваристым. Шале закашлялся, допивая последние глотки. Нос снова разбудоражил аппетитный запах шоколадной глазури. Пончики на тарелке Гандивы выглядели, как безупречные лакированные муляжи.