Завтра в тот же час

Джон получит хорошую роль со словами и приличным временем в кадре, а потом получит столько престижных наград, а все вокруг станут удивляться, что никто не заметил его дарования раньше. Леонард пойдет с ним на церемонию награждения «Золотой глобус» и расплачется, когда назовут его имя. У ее отца были хорошие друзья. Но все они были мужчинами, а мужчины не очень-то умеют нести ответственность за дружбу. Говард пару раз звонил в больницу, и Чип тоже, но от всех остальных уже много лет не было ни слуху ни духу. Элис прекрасно понимала, что люди иногда перерастают дружбу, но бывают ситуации, когда нужно просто проявить свое гребаное участие.

– Тут все такие забавные, – сказала Сэм. Она все еще была немного навеселе и привалилась к стене отеля, пока Леонард пытался поймать такси.

– Тут все такие потрясные, – вставил Томми и поцеловал Элис в щеку. – Мне дико понравилось.

– Ну все, тусовка окончена, – сказал Леонард и утрамбовал всех троих на заднее сиденье такси, а сам устроился на переднем.

Внутри громыхало радио, 101.1 FM, ретро-станция для стариканов. Такси свернуло на Шестую авеню и покатило мимо мюзик-холла «Радио-Сити». Элис закрыла глаза и просто слушала. Сэм слегка похрапывала, а Томми пальцами отбивал у нее на бедре ритм «Бернадетт». Он жил ближе всех – дом Сан-Ремо стоит на пересечении Централ-Парк-Вест и Семьдесят четвертой, и Леонард направил таксиста туда в первую очередь. Все светофоры мигали желтым: два квартала, три квартала, а потом и шесть кварталов подряд – они поймали их все.

На подъезде к Сан-Ремо таксист начал притормаживать, и тогда Элис наклонилась к Томми и сказала: «Это прозвучит очень странно, но… Женись на мне. Не сейчас. Не в ближайшее время. Но когда-нибудь. После колледжа. Обещай мне, ладно?» Она говорила тихо, и музыка играла достаточно громко, так что больше ее никто не услышал. Она даже не знала, услышал ли ее Томми. Она даже не знала, чего именно пыталась добиться, – просто ей хотелось больше всего вот этого, больше сидения кучкой в такси, пока ее здоровый отец обсуждает с таксистом историю о том, как тот однажды подвозил Дайану Росс. Элис просто хотела упереться руками в стены своей жизни и попробовать их раздвинуть. Она хотела перезагружаться снова и снова, до тех пор, пока все не были бы счастливы. Навсегда. Томми поднял на нее сонные глаза и сказал: «Ладно», как будто соглашался на яблочный сок вместо апельсинового, а потом вылез из такси и помахал ей рукой. Элис смотрела, как консьерж в форме с блестящими золотыми пуговицами распахнул перед ним тяжелую дверь и отступил в сторону, пропуская Томми внутрь.

Сэм спихнула Элис на самый край сиденья и положила голову ей на колени.

– Я ведь смогу тебя поддержать, когда ты вернешься назад? В смысле ты ведь будешь там же? Ты будешь помнить все это?

– Я не знаю, – ответила Элис и обхватила Сэм рукой, как ремнем безопасности. Они молчали до самой Сто двадцать первой улицы, а там Элис помогла Сэм добраться до квартиры, пока Леонард составлял компанию водителю. У Сэм было тихо и темно: Лорейн, должно быть, легла еще пару часов назад. Часы в комнате Сэм показывали половину второго. Элис отбросила покрывало и подоткнула его под Сэм, когда та забралась внутрь.

– Я счастлива быть твоей подругой, – сказала Элис. – И ничего, что ты переехала в Нью-Джерси.

– О боже, хватит, иди отсюда, – отмахнулась Сэм. – Люблю тебя.

Элис выскользнула из квартиры, точно воришка, и понеслась по широким каменным ступеням к такси. Отец по-прежнему сидел на переднем сиденье и увлеченно беседовал о чем-то с водителем. Примерно через минуту Элис поняла, что тот болтает о «Братьях времени». Леонард улыбнулся ей через разделительное стекло и, когда такси развернулось в сторону Помандера, открыл окно, впустив внутрь прохладный воздух.

* * *

Леонард открыл ворота и толкнул калитку, пропуская Элис вперед. Уличные фонари все еще горели, но по большей части в переулке было темно, не считая одиноких светящихся окон некоторых спален на вторых этажах. Элис представила, что все их соседи уже разлеглись по кроватям, раскрыли книги или включили телевизор. Ее накрыло ощущение, которое всегда приходит к ней в некоторые летние ночи: ей казалось, что она уже тоскует по мгновению, которое еще длится.

– Так, – сказал Леонард. – Теперь мы можем нормально поговорить. – Он потрусил к двери, звеня ключами. – У нас не очень много времени.

– Времени на что? – спросила Элис. Она вдруг вспомнила, какую помойку ее отцу суждено узреть дома. – Черт, я забыла тебе сказать. Я устроила вечеринку. Не такую грандиозную, как в прошлый раз, но… – Леонард открыл дверь, прежде чем она успела закончить предложение. На кухне был полный мрак: кто-то пролил пиво, и, пока они шли по полу, их ботинки издавали липкий, чавкающий звук, но Леонард, похоже, даже не заметил. Он прошел прямиком на свое привычное место, сдвинул в сторону пустые бутылки, подкурил две сигареты и протянул одну Элис.

– Садись, – сказал он.

Элис села. Затянулась сигаретой и нервозно покатала ее между пальцев.

– Я верю тебе.