Завтра ты умрешь

Ника торопливо выключила компьютер, едва не опрокинув на клавиатуру кружку с кофе, резко отодвинула кресло, толкнув некстати проходившую сзади коллегу, которая и без того с нею не здоровалась, и в довершении всего неуклюже соврала начальнице отдела, что ей звонили из яслей и просили забрать заболевшего ребенка. В себя она пришла, только увидев брезгливую мину начальницы и осознав, что как раз этого ни в коем случае нельзя было говорить. Ей и так пришлось несладко при поступлении на работу – наличие у новой сотрудницы двухгодовалого сына в яслях никому не нравилось, ведь было ясно, где весь день будут ее мысли. Тогда она всячески пыталась изобразить, что она не мать, а ехидна, и все, что ее интересует, – это карьера. Что же получалось теперь? Мысленно назвав себя идиоткой, Ника вылетела из редакции и возле лифта столкнулась с Ярославом. Увидев приятельницу, тот просиял и немедленно обнял ее – на глазах у десятка свидетелей, как минимум:

– Отлично выглядишь!

– С ума сошел, – проворчала Ника уже в лифте, когда они остались вдвоем. – У меня была такая незапятнанная репутация, а теперь…

– Теперь у тебя будет другая репутация, – утешил ее Ярослав. – Главное, возьмем его тепленького! Я-то боялся, что он устроит себе каникулы после того, что случилось, ан нет – принимает пациентов! Что за любовь к психоанализу!

– Скорее, к деньгам, – проворчала Ника, выходя из подъезда и усаживаясь в машину Ярослава. – Сколько он берет за сеанс?

– Сорок минут – сто долларов.

– Почему именно сорок? – возмутилась Ника. – За сорок я не успею собраться с мыслями! Обдираловка!

– Не вздумай ему сказать ничего подобного! – предупредил ее спутник, усаживаясь за руль. – Я уже представил тебя по телефону как свою жену, а я, между прочим, – солидный предприниматель. О деньгах можно говорить лишь в том аспекте, что они не принесли тебе счастья. Если бы ты слышала, каким утомленным тоном со мной разговаривала его секретарша! «Он очень занят, в ближайшие дни прием устроить невозможно, вот разве что подъедете прямо сейчас, у него есть окно…» Прямо изнемогала от избытка работы, было такое впечатление, что вот-вот выронит трубку!

– У него имеется личная секретарша? – впечатлилась Ника.

– Скорее, жена или любовница, если вообще не мамаша. Ты умеешь определять возраст женщин по голосу? Я – нет, вечно попадаюсь. По телефону – молоденькая богиня, а встретишься – мегера с бородавкой на губе. У таких бывают чудесные голоса… Давай, перекусим здесь. – Он внезапно свернул к обочине, чуть не въехав на тротуар. – Здесь ужасная кухня и дорого, зато зал пустой.

Ника не смогла оценить достоинств ужасной дорогой кухни, потому что отказалась от угощения – ей кусок в горло не шел. Она попросила только кофе и взволнованно выслушала инструктаж Ярослава. В сущности, ничего невыполнимого ей не предстояло. Она должна была изобразить состоятельную женщину, страдающую от безделья и одиночества и готовую платить деньги за то, чтобы кто-то ее выслушал.

– Будь мнительной, жалуйся на нервность, на бессонницу, кстати, попроси у него совета – какие пить таблетки. Мне интересно, что он ответит.

– А что должен?

– Ничего не должен, – отрезал Ярослав. – Прежде чем выписывать антидепрессанты, нужно понять, с кем имеешь дело и, как минимум, увидеть анализы. Иначе такой Генрих Петрович может запросто угробить больного человека. Проси таблетки понастойчивей, требуй сочувствия, капризничай, очень хорошо, если пустишь слезу. И не забудь включить диктофон! – Он поставил на столик футляр размером с пачку сигарет. – Откроешь сумочку и расположишь его вверх микрофоном.

– А если он заметит, что я записываю разговор? – занервничала Ника, забирая диктофон.

– Ни черта он не заметит, кроме себя, любимого.

А ты играй – чаще копайся в сумочке, вынимай пудреницу, смотрись в зеркальце, поправляй что-нибудь на лице… Вообще, постоянно что-нибудь на себе крути и тереби, меняй позу, вздыхай почаще и поглубже, попробуй погрызть ногти… Играй нервную особу, которая чувствует себя не в своей тарелке.

– Ну уж нет! – возмутилась женщина. – Грызть ногти ты меня не заставишь! Я едва от этого отучилась, когда была уже беременна, – врачи напугали, что занесу инфекцию… На все остальное согласна. Скажи мне только – что будем делать, если он окажется нормальным добросовестным врачом? Ну не виноват он в смерти этой несчастной Ксении, женщина погибла случайно. Пропало тогда и мое время, и твои деньги.

Однако Ярослав не дал так легко себя сбить. Иронически посмотрев на собеседницу, он попросил ее оставить аргументы в защиту Генриха Петровича при себе.

– Он виноват уже тем, что превысил свои полномочия по отношению к ней. Наблюдать пациентку на дому можно, если у нее легкие отклонения от нормы. Если она больна серьезно, ее надо лечить, а твоя Ксения даже на учете, я уверен, не состояла. – Его голос зазвучал неприязненно и резко, и Ника подняла руки:

– Сдаюсь. Молчу. Как меня зовут, есть ли у меня дети? Как зовут тебя, в конце концов, муженек? Как давно мы женаты? Мне ведь придется о чем-то рассказать?