Завоеватель

— Роса, — сказалъ онъ простодушно, подошелъ къ ней и показалъ на ея ноги и повторилъ, что роса. Она посмотрла на него съ удивленіемъ и стала разсматривать носки своихъ ботинокъ.

— Извините, — началъ онъ снова, — я, правда, шелъ за вами но съ тмъ, чтобъ заговорить, — но роса, и стало довольно-таки сыро на дорог и на трав. Объ этомъ я хотлъ вамъ сказать. Вы, можетъ-бытъ, незнакомы съ мстностью.

Она пробормотала:

— Я васъ не понимаю.

— Я вамъ поклонился на лстниц,- продолжалъ онъ. — Это былъ я, я тамъ стоялъ. Мимолетный взглядъ, которымъ вы меня подарили, задлъ меня.

Тогда спросила она, наконецъ:

— Что вамъ надо?

Его сердце забилось, онъ забылся и закричалъ:

— Посмотрите сюда, — берите, что хотите, я вамъ все отдаю, что у меня есть, если вы думаете, что я что-нибудь хочу отъ васъ. Нтъ, я шелъ не изъ-за этого. Я хотлъ только стоять передъ вами, смотрть на васъ, потому что вы прекрасны!

— Ничего подобнаго я не слыхала, — сказала она холодно и съ досадой.

— Простите меня, — пробормоталъ онъ и оборвалъ.

Она смотрла мимо него на клумбу цвтовъ и повернулась къ нему спиной. Онъ вновь захотлъ оправдаться, онъ воспользовался случаемъ и сказалъ:

— Да, подумайте только, вс розы, на которыя вы смотрите, будто шепчутъ. Я ихъ слушаю. Стоять он тамъ, разговариваютъ другъ съ другомъ, этотъ шелестъ — ихъ языкъ! Послушайте и вы, — не скажутъ ли он чего-нибудь?

Она удалялась.

— То послднее, что я сказалъ, разв тоже неудачно? — спросилъ онъ съ тоской.

— Да тамъ вовсе не розы, а макъ, — проговорила она.

— Пусть макъ, а разв этотъ шелестъ цвточныхъ головокъ не можетъ быть языкомъ, на которомъ он между собою бесдуютъ? — Она ушла. Не усплъ онъ этого произнести, какъ садовая калитка захлопнулась. Хорошо. Въ прекрасномъ настроеніи слъ онъ на скамейку. Необыкновенная красота незнакомки поразила его. Когда позвонили къ обду, онъ поднялся и въ сильномъ волненіи вошелъ въ столовую. Если бы она пришла! Сла бы тамъ. О, если бы ей поклониться! Она вошла, хлыстъ опять у ней въ рук. Съ ней былъ отецъ, красивый старикъ, съ осанкой офицера.

Теперь дло шло о томъ, чтобъ воспользоваться случаемъ, поклониться, ссть vis-`a-vis. «Я это сдлаю», — подумалъ онъ. И онъ сдлалъ это.

Красавица густо покраснла. Отецъ съ дочерью говорили о завтрашней поздк. Отецъ черезъ столъ разспрашивалъ его объ отеляхъ, о дорогахъ. И бдняга-завоеватель, никогда раньше не интересовавшійся дорогами, поспшно припоминалъ и отвчалъ очень удачно. Когда кончился обдъ, онъ представился имъ. Великолпно, очень хорошо, — оба они знали его имя.

Въ коридор онъ остановилъ дочь офицера и проговорилъ:

— Только одно слово, фрёкэнъ, не узжайте завтра! Останьтесь! Я вамъ покажу чудные виды, горный потокъ, корабельную верфь, завтра вечеромъ: я брошусь къ вашимъ ногамъ и буду благодарить.

Красавица не уходитъ, она терпливо его слушаетъ.

Тогда онъ прибавилъ: «Моя жизнь въ вашихъ рукахъ».

Она улыбнулась.

— Чтобы избгнуть недоразумній, должна вамъ сказать — я почти обручена и завтра ду.

— Нтъ, — закричалъ онъ и топнулъ ногой. Онъ схватилъ ее за руку, сжалъ и поцловалъ.

Она вырвалась, замахнулась хлыстомъ и ударила его по лицу. Онъ сразу успокоился. пріободрился; кроваво-красная полоса осталась на лвой щек. Она взглянула на него, опустила хлыстъ и прошептала дрожащими губами:

— Я васъ ударила?

— Ничего, — отвтилъ онъ. — Повторите, это для меня радость.

Но она опустила голову и бросилась по лстниц въ свою комнату, гд ее никто не могъ видть.

Она не ухала на другой день. Они постили виды, горные потоки, корабельную верфь. Какъ перемнился весь міръ, какъ билось ея сердце стремительно, въ сладкомъ безуміи! Нтъ, никогда бы она не похала на югъ къ этому человку — она его больше не любитъ — если бъ не приказаніе отца-офицера. Но она сейчасъ же вернется. И она подала руку завоевателю.

— Я ду тоже, — сказалъ онъ. — Завтра же ду; за тобой. До свиданія, моя единственная любовь.

III

Тутъ настало время, короткое, — какъ это всегда бывало, — онъ горлъ восторгомъ и ничего не видлъ и не слышалъ, кром нея. Онъ телеграфировалъ почти ежечасно и писалъ письмо за письмомъ на продушенной бумаг. Онъ читалъ эти прекрасныя слова съ пылкой радостью; все цвло внутри у него.

Часы летли. Почему онъ не узжалъ? Восторженное настроеніе мшало ему отправиться. Черезъ два дня онъ еще не ухалъ, потому что не былъ въ силахъ разстаться съ этими чудными письмами, они все еще приходили. Почему было ихъ такъ много, такъ много! Первыя были самыя хорошія. Они были для его сердца — вс маленькія розы; но потомъ начали приходитъ слишкомъ часто.

Разъ вечеромъ онъ оставилъ нераспечатаннымъ до утра письмо красавицы. Странно, что онъ сейчасъ же не распечаталъ его дрожащими руками, какъ длалъ это раньше!

Когда онъ спустился въ столовую, встртилъ онъ даму въ дорожномъ плать. Она и ея спутница только что пріхали; она была художница, она странствуетъ, нжная двушка, пылкая, ласковая, перемнчивыхъ настроеній. Стерегла ее мать.

Онъ поклонился.

Она улыбнулась и отвтила; улыбнувшись, покраснла. Что же онъ не детъ?