Зависимость и ее человек: записки психиатра-нарколога

«Меня поддержал Дима Волков, консультант нашего центра. Если бы не он, я бы ушел из программы и сорвался».

«В меня поверила мама. Она сказала: "Ты справишься"».

«Я молюсь, конечно, перед едой и перед сном. Тут так принято. Библию тоже читаю. Но я так себе верующий. Мне важен пример ребят, у которых такой же срок употребления. Они торчали на том же, на чем я. Они меня понимают. Иногда у меня сносит крышу, но они могут со мной нормально поговорить, и я их слушаю. Это меня очень поддерживает».

«У меня перед глазами доказательства, что трезвость возможна. Я десятки раз пробовал и срывался. И думал, это невозможно. Но теперь я знаю, что это возможно. Я общаюсь с теми, у кого получается. Я им верю. Они мне помогают».

«Это трудно объяснить, но мне помогает то, что я сам помогаю новичкам. Я – консультант. Трезв полтора года. Я просто знаю, что мне нельзя сорваться. В меня верят ребята. Я не могу их подвести».

Итак, другие люди, общение с ними, взаимная поддержка, доверие, привязанность – вторая детерминанта успешного выздоровления.

Роль других людей в выздоровлении отдельного аддикта огромна. И речь не только о тесных доверительных отношениях. Речь о важных изменениях, которые совершает в своей голове аддикт, встречаясь с большим количеством других выздоравливающих аддиктов, ощущая свою причастность, принадлежность к огромному и сильному сообществу. Я это понял, беседуя с реабилитантами в рамках так называемых терапевтических лагерей. Лагерь – однонедельное мероприятие, во время которого около тысячи выздоравливающих аддиктов собираются в одном месте, общаются с лидерами реабилитационного сообщества, участвуют в спортивных соревнованиях, устраивают концерты, играют в игры, встречаются со знаменитостями. Терапевтический лагерь – это изобретение Никиты Лушникова, одного из ярких лидеров реабилитационного сообщества. Никита приглашал в лагерь многих влиятельных людей: чемпионов из большого спорта, деятелей культуры, политиков, первых лиц здравоохранения.

Но вообще-то я изучал деятельность реабцентров, чтобы понять, как работает программа. Я пытался прочитать скучную, непонятную книжицу, в которой изложена некая «программа», и понял, что это не может работать. В реабцентрах я обнаружил, что для успешной реабилитации важны собственная мотивация аддиктов и поддержка других людей. Но где настоящая программа?

5

В этих центрах день протекает по расписанию: подъем, утренний туалет, завтрак, терапевтическая группа, бытовые дела, спорт, обед, снова группа – и так неделя за неделей. Что из этого программа? Я пытался уловить следы программы, наблюдая за тем, как ребята самостоятельно проводят терапевтические группы. Да, в центрах были свои психологи. Они приезжали два-три раза в неделю и проводили групповую и индивидуальную терапию, но, за редким исключением, ребята не особо доверяли психологам и не называли работу психолога в списке факторов, способствующих их выздоровлению. Они сами научились проводить терапевтические группы и делали это весьма искусно. Во время группы реабилитанты выставляли на обсуждение те или иные проблемы из своей жизни: тяжелые отношения с родителями или супругами, тоску по детям, долги, ВИЧ-инфекцию и т. д. и т. п. Но, помимо этого, так же оживленно обсуждали будничные, даже мелкие, события, произошедшие в реабцентре: кто-то пересолил борщ, кто-то плакал в туалете, кто-то был пойман с сигаретой – эти эпизоды приобретали важное значение. Обсуждая их, ребята глядели на список эмоций, висящий на стене во всех центрах, и называли те, что имели отношение к ним в данный момент: «Я чувствую грусть»; «Я испытываю раздражение»; «Я ощущаю приподнятость и воодушевление». Собираться ежедневно, говорить о своих чувствах по поводу тех или иных событий – это и есть программа?