Заветы предательства

Это не голоса его товарищей. Затем Тихе осознает, что случилось с ним, и его сердце леденеет от страха. Тело принцепса стало хрупкой, едва живой оболочкой, которую поддерживает в таком виде сверхъестественная сила «Денолы». Он больше не господин.

— Не командуй мною! Я принцепс…

Терзай. Раздирай.

«Денола» вбивает в разум Тихе острые осколки. Принцепс в омерзении скрипит зубами, давая отпор кровожадным желаниям, что заполняют его мысли.

— Нет! Нет, я повелитель машины!

Манифольд, уловив его протесты, направляет их импульсным сигналом в системы титана.

По необъяснимой причине «Гончая» отшатывается от здания и неуклюже выходит на середину дороги. Микал не мешкает ни секунды.

— Огонь!

Мелта-пушка выпускает сфокусированный луч, который испаряет бронированную кабину неприятеля. Яростный поток микроволн сжигает все и вся на мостике титана, после чего его металлическая голова взрывается от избыточного давления.

«Гончая» начинает заваливаться на спину, судорожно размахивая орудиями и ногами, и врезается в жилблок на другой стороне улицы.

— Еще! Из всех стволов!

«Инвигилятор» атакует изувеченного врага ракетами, лазерными и мелта-лучами, прожигает дыры в его панцире, отрывает ему ногу и решетит броню. Из рассеченных линий энергопитания вырываются языки пламени, которые обволакивают остов титана, и обугленная искореженная масса металла оседает на землю, истекая горящей смазкой.

Микал несколько секунд сканирует ее, желая убедиться, что «Гончая» действительно уничтожена.

— Ремонтная бригада, внимание! Неприятель приближается к «Аратану», и наши пустотные щиты уже должны работать, когда мы доберемся до заслона. Будем надеяться, что Машинный бог в милости своей не даст нам опоздать.

Аквила по завалам взбирается на верхний этаж, где его ждет Септивал. Легионер стоит над младенцем и неподвижной Варинией.

— Она мертва, — говорит он, глядя на стройное израненное тело у своих ног.

Нагнувшись, сержант забирает ребенка из мертвых рук матери. Пексилий глядит на космодесантника, морщится и хватается пальчиками за его латные перчатки.

— Гай счел своим долгом защитить их, — произносит Туллиан. — Он пожертвовал жизнью ради этого младенца.

— Боюсь, невыгодный вышел обмен, — замечает Септивал.

— Гай был прав. Да, ребенок вырастет среди войны и разрухи, но разве мы сражаемся не ради того, чтобы уберечь новое поколение? И, возможно, оно познает мир. В грядущие годы появится немало сирот, но мы не имеем права бросать их.

— И что изменит один младенец?

— Мы должны жертвовать собой лишь во имя благой цели. Гай верил, что жизнь этого ребенка ценнее, чем его собственная. Ради памяти товарища мы обязаны сделать так, чтобы его смерть не оказалась напрасной. Со временем погибнем мы все, но обязательно появятся другие, что будут свидетелями наших деяний. Итрака стала братской могилой, но, возможно, когда-нибудь юный Пексилий узнает правду о случившемся здесь и вернет долг за спасение в тысячекратном размере.

— Значит, ты все-таки надеешься, что у Империума есть будущее?

— Надежда — первый шаг на пути к разочарованию, брат. Ты, если хочешь, сражайся во имя надежды. Я буду сражаться, чтобы отдать почести павшим. И хватит терять время, выступаем к месту сбора.

Микал много раз видел, как мощь титанов обрушивается на миры, что отвергли Согласие, но сейчас все прочие войны меркнут в сравнении с битвой двух легионов. Посреди неистовой битвы вспыхивают пустотные щиты, озаряя дым пожарищ синим и пурпурным цветом. Снаряды вонзаются в металлические тела, лазеры пробивают броню, сверху летят ракеты. Три «Владыки войны» Легио Пресагиус уже пали, их пылающие остовы кажутся маяками в полумраке.

«Инвигилятор» — лишь один среди многих колоссов, бьющихся изо всех сил. За ослабевшим заслоном титанов экипаж «Аратана» пытается раскрыть двери главного хранилища и спасти то, что осталось.

— Неважно, если мы проиграем сегодня, — передает Микал тактической группе. — Довольно того, что мы сражались. Предатели извратили в своих целях творения Машинного бога, и это нельзя было оставить без ответа.

Залп «Вулкана» опаляет «Инвигилятор» с левого бока, один из щитов отказывает. Краткий приступ боли в затылке принцепса проходит через несколько секунд. Он знает, что смерть близка. Он спокоен.

— Мне вспоминается выдержка из «Археи Титаникус», написанной в темные дни до единства, что принес Омниссия: «Считали когда-то, что нет ничего чище Человека. От Человека пришли Творения, и потому Творения также сочли чистыми. Когда же изведали, что испорчен Человек, порча эта расползлась на все, что создал он, и все, что знали прежде, сгинуло». Принцепс-максимус Арутид прочел мне эти слова в первый мой день в легионе. Я понял их до конца лишь сегодня.

Град ракет низвергается на «Разбойника», накрывая его чередой взрывов, и еще один пустотный щит выгорает, когда вся его энергия уходит на отражение удара. Микал отвечает залпом из «Апокалипсиса», и шквал его собственных ракет уносится к «Владыке войны», который атаковал «Инвигилятора».