Заветы предательства

Ему здесь не нравилось. Не нравились запах железа и смутная вонь разумов, обладатели которых наводняли кузницы. Торос пришел сюда лишь по воле богов, желавших заполучить этот мир еще до начала войны. Планету ждало перерождение, что было высочайшим благом для столь недостойного места. Все началось с последователей колдуньи, набившихся в пещеру, но и они еще не видели истинного лица тех, кому служили.

Торос качнул головой, и чародейка задрожала под его взором. Она боялась; жрец чувствовал ее острый ужас, словно приправу к человечьему смраду в воздухе каверны. А почему бы колдунье и не испугаться? Она привыкла к власти, к тому, что люди исполняют ее приказы, но теперь явился посланник ее богов, и женщине больше не нравилось обличье сил, перед которыми она преклонялась. Торос не гадал — он видел это в зеркале ее глаз.

+Оно приближается, о возвышенный.+

Услышав в своем разуме призрачный шепоток одного из спутников, Торос улыбнулся.

+Да, родич мой,+ ответил он. +Час близок. Боги укажут нам путь.+

Освежеванный человек на полу затрясся в приступе кровавой рвоты, после чего затих. Чародейка, забыв о жертвоприношении, уже не смотрела на него. Остальные культисты неподвижно стояли на коленях. Резкий аромат их страха казался Торосу запахом благовоний.

Скоты. Скоты, ведомые собственной злобой и завистью. Скоты, которые лелеют свою мелкую ненависть, мечтают вырвать власть из рук нынешних правителей. Ничего неожиданного: подобные желания роднят смертных с богами, но люди при этом все равно остаются стадом, ждущим пастуха с кнутом. Они, слабые и отчаявшиеся, называли свой культ «Восьмеричной дверью», но в душах своих никогда по-настоящему не верили, что на их молитвы ответят.

— Кровью, семью серебряными дорогами и пятью чашами ночи, — затянула колдунья дрожащим голосом, подняв кинжал и указав им на Тороса, — я связываю тебя и повелеваю тебе…

Жрец медленно покачал головой, неотрывно глядя женщине в глаза.

— Маленькие твари, — прошипел он, шагнув вперед. — Жалкие твари.

Вокруг Тороса собирались тени и шепоты, что гладили его кожу и заполняли пещеру. Боги благословили… нет, сотворили его ради этого мига. Когда-то мать привела в ложу Змея искаженное дитя с красными глазами избранного. Когда-то он заглянул за пределы сна и мельком увидел богов. Все это было лишь подготовкой. За стенами этой пещеры лежала планета, и в небе ее висели звезды, вокруг которых кружились в вечном танце иные миры. Все они спали, все они ждали новой эпохи, не подозревая о ее приближении. И боги провели Тороса через море душ, сюда, в этот день и час, чтобы он помог уснувшему Империуму пробудиться.

Теперь чародейка затряслась по-настоящему. Услышав, как прорастает в разуме женщины семя новых слов, жрец произнес их раньше нее — гремучим шепотом.

— Тишшшше.

Колдунья не ответила и не шевельнулась, хотя Торос ощутил, как у него за спиной изменили позу остальные жрецы. Неторопливо протянув руку к поясу, он извлек из складок рясы клинок. Рукоять надежно улеглась в ладони.

— Ты призвана верховными служителями богов, — Торос сделал еще шаг. Взоры тысяч глаз касались его кожи. — Этот мир будет принадлежать им. — Он помедлил, и губы его разомкнулись, обнажив заостренные зубы. — Но ты — ты сейчас станешь моей.

Мир пришел в движение. Чародейка бросилась на Тороса с кинжалом в руке.

Взревев, вскочили на ноги культисты. В тот же бесконечный миг жрец ощутил, как их вопли отдаются эхом в его душе, как их ярость пылает жаром печей. В каждом уголке каверны выскальзывали из ножен новые клинки, и Торос чувствовал все ритуально заточенные лезвия, все распрямляющиеся мышцы, все сердца, что наливались страхом и ненавистью. Жажда убийств омывала его, наполняла его, изменяла его.

Метнувшись в сторону, жрец ушел от выпада колдуньи, вскинул нож и распорол ей живот. Чародейка упала — поток крови льется по белому шелку, распахнутый рот хватает воздух, разум молит о пощаде, а душа спешит на встречу с богами. Сквозь крики женщины Торос услышал ликующий шепот теней.

Его призрачный голос вознесся в надвигающейся тьме.

+Боги говорят!+

+Они говорят,+ разом отозвались пятеро жрецов.

Зазубренный столп света ударил ввысь посреди них и расколол полумрак зеленым огнем. Жрецы поднялись над полом, окруженные бесконечными витками разрядов. Иней, разросшийся на потолке пещеры, стиснул устья топок и выдавил из них тепло. Языки пламени коснулись окруживших Тороса культистов и сожгли их дотла.

Он отвернулся от умирающей колдуньи и вскинул ладонь, на месте которой возник змей из черного дыма. Кольцо за кольцом, тварь обвила его руку, затем все тело. Кожа жреца горела и замерзала там, где ее касалось не-существо. Уцелевшие люди с глазами, расширенными от ужаса, кинулись на Тороса с ножами. Ощутив, что змей обернулся вокруг его горла, жрец раскрыл рот и проглотил создание.

От толпы отделился один из культистов, тучный, голый до пояса и залитый потом. Он бросился в атаку, звеня серебряными кольцами в складках кожи. Кинжал его вонзился между ребер Тороса, пронзил сердце, и кровь хлынула в полость груди.