Завет

Вскоре яхта замедлила ход и остановилась возле аккуратного причала, где уже выстроились швейцары в синей с золотом униформе «Отель д’Оро», приготовившись принять багаж путешественников. Служащие были несколько озадачены, когда никакого багажа не обнаружилось, и почти не скрывали разочарования, но тут Берио, не теряя времени даром, снабдил их чаевыми, щедро вознаградив за напрасное ожидание. Внимательный наблюдатель и здесь заметил бы, как сходятся вместе Запад и Восток. Венеция была одним из тех городов, где вы могли получить все, что угодно, располагая нужной суммой, однако без шелеста купюр, безмолвно переходящих из рук в руки, добиться желаемого было решительно невозможно.

Довольные швейцары шеренгой последовали за троицей гостей в фойе отеля. Холл был двухъярусным, чтобы даже во время acqua alta гости чувствовали себя комфортно; его освещали сверкающие позолотой люстры прихотливой формы, лазорево-голубые светильники и стеклянные бра работы мастеров-стеклодувов с острова Мурано, расположенного в лагуне неподалеку от Венеции. Над двумя огромными каминами на покрытых резьбой мраморных полках стояли часы из фарфора и золоченой бронзы в духе эпохи Людовика XIV. Диваны и кресла были выдержаны в том же стиле: богатая отделка, позолота, изогнутые деревянные ножки, горы роскошных шелковых подушек.

Джордан зарезервировал для Браво и Дженни один номер. Что ж, им было не привыкать; возражать они не стали. Возможно, ему и не удалось бы найти две отдельные комнаты: отель был переполнен. Берио, после того, как его подопечные благополучно зарегистрировались, наконец удалился, пообещав встретить их утром возле отеля и отвезти в любое нужное им место. Браво попытался было убедить его, что в этом нет необходимости, но Майкл не сдавался.

— Это указания мистера Мюльманна, — объявил он, приоткрыв на мгновение полы своей куртки, так, чтобы они успели заметить наплечную кобуру с оружием. Ослепительно улыбнувшись на прощание, он повернулся к ним широкой спиной и двинулся своей крадущейся поступью обратно к яхте.

— Как думаешь, что он за человек? — спросил Браво, пока они ехали в лифте.

— В смысле, действительно ли он опасен, или только сам в этом уверен?

Двери открылись, они вышли в коридор.

— Он с тебя глаз не спускал, — сказал Браво.

— Не выдумывай.

— Ничего я не выдумываю. Он с таким выражением смотрел на тебя… и так прикасался к тебе! — Браво вставил ключ в замочную скважину.

— Да? И с каким же выражением он… смотрел и прикасался?

— Словно хотел проглотить тебя целиком.

Ее глаза блеснули.

— Ты что же — ревнуешь?

Браво повернул ключ и открыл дверь. Они вошли в номер и словно оказались в раковине устрицы. Просторная комната была обставлена обитой плюшем мебелью, стены покрыты шелком той же муаровой расцветки. Слева располагалась ванная комната; чтобы попасть туда, нужно было подняться по двум низким ступеням. Узор на кафеле изображал плывущую рыбу. Браво подошел к одному из окон причудливой формы, выходивших на канал и дома-особняки на другой стороне. Сиял под ночными звездами крест на вершине базилики Девы Марии. На поверхности воды россыпью драгоценных камней переливались отблески лунного света, перемежаемые тенями, — точь-в-точь муаровый шелк на стенах.

Дженни с размаху уселась на высокую, пышную кровать.

— А мне все-таки кажется, ты ревнуешь.

Браво оглянулся на нее.

— К этому Виун Дизелю?

Она засмеялась, украдкой наблюдая за ним. Браво направился в сторону ванной комнаты.

— Не знаю, как ты, а я чувствую себя так, словно покрыт тоннами грязи и пота. Пригодилась бы лопата — раскапывать под ними меня…

В ванной зажегся мягкий желтый свет, зашумела вода. Дверь с высоким, в человеческий рост, зеркалом осталась полуоткрытой, и Дженни, чуть подвинувшись на кровати, увидела отражение раздевавшегося Браво. Она не хотела смотреть, прекрасно понимая, что почувствует, увидев его обнаженным, но не могла ничего с собой поделать. Это зрелище, плеск падающей воды с мучительной живостью воскрешали в ее памяти их неожиданную близость в отеле возле Мон-Сен-Мишель.

Она смотрела на него, упиваясь каждым изгибом его тела, игрой света и тени на мышцах. Во всей его фигуре, в цвете кожи, даже в родинках на левом бедре было что-то такое, что тянуло Дженни к нему, словно магнитом. Ее бросало то в жар, то в холод; чувство, острое, ослепительное, как вспышка молнии, захватило ее целиком, лишая сил. Капля пота скатилась в ложбинку на груди, и Дженни немедленно почувствовала на коже въевшиеся грязь и пот, словно спекшиеся в соляную корку за долгие часы их опасного путешествия. Она шевельнулась на кровати, зажав руки между бедрами.

— Браво! — тихо позвала она, но он не услышал, исчезнув за струями воды. Что ж, может, это и к лучшему, подумала Дженни. Она не может контролировать себя абсолютно во всем. Никто не вправе обвинить ее…