Завет Локи

По-моему, получилось. Мне показалось, что Эван вздрогнул. Я очень надеялся, что сумел донести до него то, что хотел. В конце концов, это такая маленькая вещь, ни к чему не имеющая особого отношения; вряд ли она способна была привлечь внимание моих спутников. Эван перевел взгляд на Стеллу, которая, освободившись от своей временной «жилички», очаровательно (хотя и довольно бессмысленно) хлопала глазками, тщетно пытаясь понять, что происходит. Затем Эван снова посмотрел на меня, и мне показалось – о, я очень, очень на это надеялся! – что он все понял.

«Вот. Можешь его подержать. Береги его».

– Удачи, Капитан, – сказал мне Эван.

– Спасибо. Я, как ты знаешь, обычно сам творю свою удачу.

И в следующий момент нас уже вновь подхватило бешеное течение реки Сновидений – меня, по-прежнему пребывающего в обличье Попрыгуньи, бестелесную Гулльвейг-Хейд и вполне настоящего Джонатана Гифта, изо всех сил цеплявшегося за гриву коня. И, стоило мне чуточку прийти в себя, первое, что я услышал, был вкрадчивый голос Хейди:

– Хорошо, а теперь говори: каков твой настоящий план?

Глава третья

Я тут же изобразил полнейшую невинность, прекрасно зная, что, поскольку я пребываю в теле Попрыгуньи, Хейди будет трудновато различить в цветах моей ауры тонкую нить обмана.

– О чем ты? Какой еще настоящий план?

– Неужели ты думаешь, что я поверила твоим россказням? – усмехнулась она. – Кстати, почему это ты до сих пор в чужом обличье? Зачем ты таскаешь с собой это никчемное человеческое тело? Наверняка ведь задумал какую-то гнусность и старательно пытаешься это скрыть. И куда ты дел Тора?

Я только плечами пожал.

– Там остался.

– А ты его, случайно, не утопил в реке Сновидений? Скажем, опасаясь, что он станет тебе противодействовать? Может, ты вообще двойную игру ведешь? Ну и каков же все-таки твой план? Разделяй и властвуй? Или ты просто на Одина работаешь?

– Уж тебе-то следовало бы лучше меня знать, – с упреком заметил я, оглядываясь на Джонатана Гифта. – С чего бы это мне вдруг захотелось действовать в интересах Одина? И потом, я никогда бы не стал тем, кем являюсь сегодня, без двух вещей: своекорыстия и самосохранения. Неужели ты думаешь, что я действительно стал бы рисковать собственной шкурой (к которой я, надо сказать, весьма привязан, хотя в данный момент она – чисто технически! – и принадлежит не мне) ради помощи кому-то другому, а не себе любимому?

– Ты отправился сюда в телесном обличье, – сказала Хейди, – а для этого я вижу только одну причину: ты собираешься взять голову Мимира себе. И упорно обдумываешь подобный вариант, хотя это совершенно невозможно. Неужели тебе могло показаться, что благодаря этой заимствованной плоти ты сумеешь перехитрить меня, Искусительницу? – Хейди сладко улыбнулась, и у меня возникло ощущение, будто я заглянул в пылающий позолоченный горн. – Если бы на твоем месте был кто-то другой, – продолжала она, – это выглядело бы просто глупо и наивно. Но поскольку я имею дело с тобой, мне кажется, что ты все же прячешь в рукаве некий козырь.

Я презрительно пожал плечами.

– Послушай, если бы мне действительно был нужен Оракул, я, наверное, не стал бы сбрасывать его с моста Биврёст. А что касается твоих подозрений насчет Одина, то ему я точно ничем не обязан. Мало того – он, если ты помнишь, меня предал. Кстати, любопытно было бы узнать: как это тебе удалось сделать его таким беззубым и податливым? Нет, правда, таким я нашего Старика никогда не видел. Что ты такое раздобыла, что он на все готов, лишь бы это заполучить? Даже тебе готов повиноваться.

– Тебе-то зачем это знать?

Я усмехнулся.

– А затем, что я всегда не прочь одержать верх над Генералом. Интересно, как тебе удалось полностью его обезоружить? И с помощью чего? Что это? Его копье? Его вороны? Его шапка?

Хейди как-то совсем по-девчоночьи захихикала, хотя здесь она полностью утратила человеческое – то есть Стеллы – обличье и пребывала, так сказать, в своей естественной форме. Именно поэтому этот глуповатый девчачий смех и прозвучал поистине ужасно – казалось, будто прямо на голову мне водопадом льется расплавленное золото.

– Нет, это нечто куда более важное, – сказала она. – Один всегда отличался сентиментальностью, так что, когда я рассказала ему, что мой народ не сгинул во время Рагнарёка, а мирно спит подо льдом, ожидая своей истинной судьбы…

Я притворился страшно удивленным:

– Как это – твой народ?