Заведение

Ученая дама победно улыбнулась: смотри, дескать, даже не выходя за ворота, получила приглашение сотрудничать на радио.

Реву такое поведение задело, но она смолчала.

— Ну что ж, приступай. А то уже все уши прожужжала: «Хочу на радио, хочу на радио…» Кстати, ты давно знакома с Моди?

— Моди? Такого никогда не знала.

Рева рассмеялась.

— Ну, а Братца Лала знаешь? Из программы для детей дошкольного возраста? Вот это он и есть.

— Неужели? Значит, Братца Лала зовут Моди?

— Сначала расскажи, где познакомилась с Братцем Лалом.

— Он приходил на годовщину нашего колледжа. Записывал… А почему тебя это так интересует?.. Ну, чего ты смеешься?

— У Братца Лала, к твоему сведению, есть ещё одно прозвище — Регистратор. Вот потому и интересует… А впрочем, беспокоиться не стоит. Просто твое имя попало в его записную книжечку, и теперь ты будешь постоянно сотрудничать на радио.

— Он же все-таки продюсер, — смеется Рама: сегодня ученая дама довольна.

— Бери выше! Не продюсер, темнота, а генеральный директор. Это тебе не просто актёр, зачисленный в штат!

— А ты сама в штате?

— Все мы, то есть люди, делающие программу, штатные работники радиостанции с почасовой оплатой. Все до единого, даже музыкант Шуберат–хан. Знаешь, ведь он из местных, работает на станции давно и может выполнять любую работу. Конечно, основной его инструмент — саранги [35], но он и за диктора может, и за радиотехника, и даже за осветителя — словом, мастер на все руки!

Ученая дама не поверила. Она была уверена, что Рева попросту завидует ей.

Вдруг Реву точно осенило.

— Ты с ним долго общалась? — выразительно взглянув на неё, спросила Рева.

— Почему бы мне с ним не поговорить?.. Ты что-то недоговариваешь, Рева. Нехорошо скрытничать перед подругой! А вдруг в разговоре с ним я что-нибудь сболтну невпопад — ты же сама обижаться будешь.

— Ну если уж тебе так интересно, скажу, — промолвила Рева. — Но только ему — ни слова… Дело в том, что Моди — женолюб, каких мало. Все об этом знают.

— Неужели? А на вид такой простодушный, ну прямо как ребенок.

— Ребенок! Скажешь тоже! Этому ребенку и в аду места не найдётся. Ты знаешь, Рама, сейчас у него пять любовниц, и каждая уверена, что она — его единственная женщина… зеница ока.

Рама расхохоталась:

— Тебе, Рева, следовало стать поэтессой.

— А ты не смейся… Если описать все любовные похождения Моди, получился бы огромный роман… целая эпопея!

— Так за чем стало? Взяла бы и написала… Вот напишешь и станешь великой писательницей.

— Ну что ты, Рама, где уж мне! Эту честь я уступаю тебе.

— Ха–ха–ха! — пуще прежнего заливается Рама.

И только тут до Ревы — как всегда, с большим опозданием — доходит: да ведь Рама Нигам явно неравнодушна к Братцу Лалу. Ну что ж, придется выкручиваться. Напоследок надо сказать о Моди что-нибудь лестное.

— Неужели все пятеро его дам работают на радиостанции?

— Конечно! Готовят программы. Ну, как ты теперь.

— Смотри, Рева, обижусь.

— Мне смотреть нечего. Ты лучше сама смотри! Вместо того чтобы ссориться, лучше заказала бы сладости.

Неужели ученая дама закажет сладости? При её-то скупости?

В комнату шумно вваливаются взволнованные Патнешвари и Сипра Маджумдар:

— Слыхали? Дороти-то, Дороти… замуж вышла.

— Дороти? Наша Дороти — и вдруг замужем? Поразительно!

— Поэтому, наверно, и отпуск взяла?

— За кого хоть вышла? Муж-то откуда?

— За железнодорожника… А родом он из города Гая.

— Вот это здорово! Жена — в Банкипуре, муж — в Гая, а дети, наверно, родятся на свет в Моголсарае?

Все смеются.

— Ну что ж, — весело продолжает Рева, — за такую новость хозяйке не грех бы и угощение выставить.

Рева подходит к двери.

— Рамрати, а Рамрати! Тебя госпожа Нигам зовёт!

Ученой даме волей–неволей приходится раскошелиться.

— Вот тебе пять рупий, — небрежно протягивает она бумажку вошедшей Рамратии. — Купишь на все сладостей. И ещё соленого печенья — специально для госпожи Вармы.

Рамратия хмуро удаляется.

— Ну что ж, Рева, каждому свое. А вдруг и для тебя кто-то найдётся? Бедняга учится в Джамшедпуре, а тут сиди каждый вечер перед микрофоном: «Внимание… Внимание! Говорит радиостанция Патны!» Что скажешь?

— Если случится такое, Лы ещё раз угостишь меня, правда? Сладости тогда будет покупать Братец Лал.

Патнешвари и Сипра Маджумдар удивленно переглядываются: что ещё за Братец Лал?

Не прошло и четверти часа, как о замужестве Дороти знало все общежитие.

— Нынче, кажись, у тех, на втором этаже, свадьба, — глядя в окно, комментирует Джанки. — Смотри-ка, Рамратия целую корзину всякой снеди потащила.

Кунти ходит хмурая. Тут поневоле будешь хмуриться: пошла было к мэм–сахиб жаловаться, а та даже слушать её не стала. Рукмини, единственный человек, с которым она могла бы отвести душу, на выходные укатила домой. Кунти одна сидит в четырех стенах, из комнаты глаз не кажет. За целый день она про себя всем косточки перемыть успела, а прослышав о свадьбе, решила злорадно: ну и черт с вами, танцуйте, веселитесь. Там сладостями оделяют, может, и вам перепадет… Чтоб вы все подавились!.. Я и сама тоже… Нет, молчок, никому ни слова. Будет и у нас свадьба. Вы глазам не поверите.