Затонувший мир

— Я не хочу, чтобы вы думали обо мне так же, как этот человек, Роберт. — Она протянула ему напиток, опираясь локтями в его колени. Обычно Беатрис выглядела спокойной и самоуверенной, но сегодня она была печальной и утомленной.

— Простите, — сказал Керанс. — Возможно, я еще сам не все осознал. Ультиматум Риггса был и для меня неожиданностью. Я не думал, что придется уходить так внезапно.

— Вы останетесь, Роберт?

Керанс промолчал. Автоматический проигрыватель перешел от пасторали к седьмой симфонии Бетховена. Весь день без перерыва он мог проигрывать цикл из девяти симфоний. Керанс задумался, медля с ответом, печальная мелодия седьмой симфонии отвечала его колебаниям.

— Наверное, останусь, хотя не знаю, почему. Возможно, что эти лагуны напоминают мне затонувший мир моих прапредков. Хотя одни эмоции не могут быть причиной. Должны иметься куда более веские основания. Все, что говорит Риггс, жестокая правда. Очень мало шансов выжить при тропических штормах и малярии.

Он положил ей руку на лоб, определяя температуру, как у больной.

— Что Риггс имел в виду, когда говорил, что вы не сможете хорошо спать? Он упомянул об этом сегодня уже вторично.

Беатрис на мгновение отвела взгляд.

— О, ничего. Две прошлые ночи меня мучили кошмары. И то же у большинства людей здесь. Забудьте это… Ответьте мне, Роберт, серьезно — если я решу остаться, останетесь ли вы? Вы сможете поселиться здесь…

Керанс улыбнулся.

— Пытаетесь соблазнить меня, Беа? Что за вопрос. Вы не только самая прекрасная женщина здесь, вы вообще единственная женщина. Нет ничего более необходимого, чем альтернатива. У Адама не было эстетического чувства, но и имея его, он не смог бы понять как прекрасна Ева, поскольку…

— Вы нынче откровенны. — Беатрис встала и подошла к краю бассейна. Она обеими руками перебросила волосы на лицо, ее гибкое тело сверкало в солнечных лучах. — Но разве все действительно так безысходно, как утверждает Риггс? У нас останется крейсер.

— Он поврежден. Первый же серьезный шторм потопит его как ржавую жестянку.

Ближе к полудню, когда жара на террасе стала невыносимой, они оставили дворик и перешли внутрь. Двойные венецианские стекла пропускали лишь часть солнечного света, воздух внутри был прохладен. Беатрис растянулась на длинной, покрытой какой-то шкурой бледно-голубого цвета, софе; рука ее играла мехом. Это здание принадлежало деду Беатрис и было ее домом с тех пор, как вскоре после ее появления на свет, умерли ее родители. Выросла она под присмотром деда, одинокого чудаковатого промышленного магната. Керанс не знал источников его богатства; когда он спросил об этом Беатрис вскоре после того, как они с Риггсом обнаружили под крышей небоскреба ее двухэтажную квартиру, она кратко ответила: «Скажем так, у него было много денег». В прежние времена этот богач был известным меценатом. Вкус его был эксцентричен и причудлив, и Керанс часто размышлял, насколько же его личность отразилась во внучке. Над камином висела большая картина Дельво — сюрреалиста XX века; на ней женщина с обезьяньим лицом, обнаженная до пояса, танцевала со скелетами в смокингах на фоне многоцветного пейзажа. Другую стену украшали фантасмагорические джунгли Макса Эрнста.

Некоторое время Керанс молча смотрел на тусклое желтое солнце, пробивавшееся через экзотическую растительность на картине Эрнста; неясное чувство воспоминания и узнавания появилось у него. Вид этого древнего солнца что-то будил в глубинах его подсознания.

— Беатрис!

Она смотрела на него, пока он шел к ней.

— В чем дело, Роберт?

Керанс помедлил, чувствуя, что с этого момента жизнь его делает поворот, вступая в полосу непредсказуемых потрясений и перемен.

— Вы должны осознать, что если Риггс уйдет без нас, позже мы сами уйти не сможем. Хорошо, остаемся!

Глава 3 К новой психологии

Поставив свой катамаран на якорь у причальной площадки, Керанс по трапу поднялся на базу. Подойдя к двери в защитной сетке, он обернулся и сквозь волны зноя, заливавшего лагуну, рассмотрел на другом берегу у балконных перил фигуру Беатрис. Он помахал ей рукой, но она отвернулась, не отвечая.

— Сегодня у нее плохое настроение, доктор? — сержант Макреди вышел из каюты охраны, на его лице с острым, как клюв, носом изобразилось подобие усмешки. — Она — необычная личность, не правда ли?

Керанс пожал плечами.

— Как понять этих девушек, слишком давно живущих в одиночестве, сержант? Если вы позволите, они быстренько сведут вас с ума. Я старался убедить ее собрать вещи и отправиться с нами. Вряд ли мне это удалось.

Макреди заинтересованно рассматривал крышу далекого небоскреба на противоположном конце лагуны.

— Я рад это слышать, доктор, — заметил он уклончиво, и Керанс так и не понял, относится ли его скептицизм к Беатрис или к нему самому.