Застенчивый убийца

– Да, шеф. Он заработал их целую кучу. И он находится в списке уже много лет.

– В каком еще списке?

– Пятиста самых богатых людей мира.

– И сколько он имеет?

– В прошлом году его личное состояние оценивалось между двенадцатью и пятнадцатью миллиардами. Долларов, конечно.

«Эверту до него как до луны, – подумал Юханссон. – Поменяй он их на шведскую валюту и монеты по двадцать крон, даже Дядюшка Скрудж лопнул бы от зависти, пока купался в них».

– Что еще? – спросил Юханссон.

– Он, похоже, ведет некий крестовый поход против педофилов.

– И как он осуществляет его? Я полагаю, не бегает же кругом и не рубит их мечом?

– Борется почти всеми возможными способами, – сказала Матильда. – Он основал фонд. И сделал это уже в 1995 году, под названием Yasmine’s Memorial Foundation. Он и его предприятия вложили туда сотни миллионов долларов с момента его учреждения.

«Необлагаемых налогами, – подумал Юханссон. – Необлагаемых налогами для самого Саймона и его предприятий. Хотя какая, собственно, разница, если это также хорошо для бизнеса в стране, где он живет, и наверняка еще лучше в той отрасли, где он трудится. Какая, собственно, разница. Ведь Йозеф Саймон уже двадцать пять лет живет один на один с огнем, постоянно горящим в его сердце, и сегодня у него хватает средств подпитывать его как только ему заблагорассудится».

– Неправильное вложение денег для такого, как он, – сказал Юханссон. – Но чем они конкретно занимаются в фонде?

– Все сводится главным образом к проведению различных кампаний, – объяснила Матильда. – Они размещают публикации против педофилов и мучителей детей практически повсюду. На телевидении, радио, в газетах, в Интернете, даже на обложках обычных книг. Это настоящая политическая кампания.

– И как у них идут дела? – спросил Юханссон.

– В общем хорошо, – сказала Матильда. – В США сегодня все, осужденные за сексуальные преступления против детей, обязаны сообщать в полицию свой адрес, как только они переезжают. А также где они работают, свой номер телефона, регистрационный номер автомобиля, с кем они живут, всех других, кто обитает по соседству, и еще многое другое. Такой порядок существует почти во всех Штатах. И все это продолжается, если ты уже отбыл свое наказание и вышел из тюрьмы. И пусть даже тебе было всего пятнадцать, когда тебя осудили, а причиной стала связь с четырнадцатилетней девицей, и все благодаря стараниям ее чокнутого отца. Но это только одна сторона медали.

– А есть и другая?

– Местная полиция имеет право решать, где ты можешь находиться и с кем встречаться. Ты не должен появляться вблизи детских садов, школ, бассейнов, спортивных сооружений, куда имеют доступ дети и подростки. И других мест, где у тебя, как считается, может возникнуть соблазн. Достаточно два раза проехать мимо школы за один вечер, и тебя могут препроводить в тюрьму. Точно так скоро будет и у нас дома. Хотя пока все ограничивается только дебатами в Интернете и в вечерних газетах.

– Так что там третье? – спросил Юханссон.

– Он ненавидит Швецию, – сообщила Матильда. – Не существует ни одного интервью с ним, где он не поливал бы нас грязью. Как ты наверняка понимаешь, они почти всегда касаются совсем других вещей, его бизнеса по большей части. Но подобное не играет никакой роли. Он всегда находит возможность лишний раз бросить камень в свою бывшую родину.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался Юханссон.

– У меня есть по меньшей мере двадцать страниц для тебя, – сообщила Матильда.

– Я познакомлюсь с ними с большим интересом.

«Как только хоть на время избавлюсь от моей головной боли».

– Он ужасно красив, – добавила Матильда.

– Вот как, – проворчал Юханссон.

– Настоящий мачо. Ему же шестьдесят, а он выглядит на пятьдесят, не более. Телосложением напоминает твоего лучшего друга. Только глаза другие.

– Другие глаза? – удивился Юханссон.

– Не как у волка, – пояснила Матильда и улыбнулась. – Он из тех, кто много выстрадал, – продолжила она. – Не тот, кому все далось легко. Женщинам нравится именно это. Мужчины, которых судьба не щадила, но они удержались в седле. Их ведь почти невозможно сломить.

– И что? – поинтересовался Юханссон, которому самому уже исполнилось шестьдесят семь и который никогда не выглядел особенно хорошо, хотя точно лучше, чем в последний месяц. – Какой вывод?

– Мне двадцать три, – ответила Матильда. – Но если бы Йозеф Саймон только предложил и если он действительно такой, как на фотографиях, и такой, как о нем пишут, и даже пусть у него не было бы ни гроша за душой… О-ля-ля!

– О чем ты? Что за о-ля-ля?

– Я сразу распласталась бы перед ним. На спине или как он только пожелал бы.

– Вот как, – буркнул Юханссон.

– Да, – подтвердила Матильда. – Будь уверен. Кроме того, у меня есть один вопрос, – добавила она и кивнула на картонные коробки, стоявшие на полу около его кровати.

– Я слушаю, – сказал Юханссон, хотя уже знал ответ на ее вопрос.

– Она там в твоих коробках, его маленькая дочка, Жасмин? Верно?

– Да, – подтвердил Юханссон. – Это его дочь, Жасмин. Именно она живет сегодня в картонках на полу моего кабинета.