Застава в степи

— А ты с каким отрядом идешь? — спросил я Генку, когда он, получив мое согласие, свернул карту.

— Я ни с каким.

— То есть, как ни с каким?

— Очень просто. Я назначу им время и буду ждать в условленном месте. Приму от них донесения и вечером передам тебе.

Снова Генка вел себя загадочно. Если он целый день не будет с разведчиками, то где же он будет? На мой вопрос Синицын сначала вообще не хотел отвечать, но когда за стеной сарая отчаянно начал хрюкать поросенок, Генка махнул рукой и сказал:

— Слышишь? Посадили паразита на мою шею. А все из-за Леопарда. Отец говорит: или Леопард и Борька, или никого. Посуди сам, мог я отказаться от Лепика? Ты же видал, какая эта умная собака. Через месяц, а может раньше она у меня с полуслова будет все понимать и выполнять.

— Так, значит, тебе поросенка надо откармливать?

— И кур, и уток в придачу.

— И зачем вам столько?

Генка уставился на меня черными недобрыми глазами.

— Тебе этого не понять, Сенька, — после долгого молчания наконец проговорил мой друг.

«Вот здорово, — подумал я, — с каких это пор я перестал понимать Генку? Тут что-то не то. Опять хитрит Синицын. Все у него на загадочках, на недомолвочках. Нет, надо его вывести на чистую воду». Высказав ему это все одним дыхом, как долгоиграющая пластинка, я увидел, что Генка подобрел и глаза у него стали не такими злыми.

— Нет у меня никакой такой особой тайны. — Генка открыл дверь свинарника и бросил туда несколько початков кукурузы, потом присел на бревно и спросил:

— Ты знаешь, что у меня мама болеет?

— Знаю.

— Ну вот, у нее недавно опять сердечный приступ был. Доктор посоветовал отцу отправить ее в санаторий. А путевку ей никто не дает. Вот меня отец и уговорил вырастить эту живность, а потом продать ее. На вырученные деньги купим маме путевку, пусть поедет подлечит сердце. Теперь понимаешь, почему я не могу на целый день уходить из дома? И еще я прошу тебя: пока никому ничего не говори. А то начнут жалеть. Понимаешь?

— Понимаю, — сказал я, но в душе был не согласен с Синицыным. Почему это он самовольно решает: ходить ему или не ходить в лагерь, какое, он имеет право других посылать в разведку, а сам оставаться дома? Ну то, что болеет мать, это понятно, это оправдывает как-то Генку. Но все равно, он должен был поговорить, с друзьями. Может быть, мы помогли ему… Ну, хотя бы советом…

— А сколько стоит путевка?

— Двести рублей, да еще на дорогу туда-обратно полсотни, да там на расходы полсотни, — охотно подсчитывал Генка. — Получается круглая сумма в три сотни. Это старыми деньгами три тысячи рублей.

— Три тысячи?!

— Три. Представляешь, Сенька, чтобы их заиметь, нам с отцом много поработать придется.

Генка сказал, что, если бы его отец был Хамугиным, он давно заимел бы собственную автомашину, возил бы спекулянтов в город и обратно. И тогда Генке не нужно было бы выкармливать этих ненасытных уток, а отцу не пришлось бы выпрашивать путевку в профкоме. А вот Журавлев и председатель профкома этого не понимают!

Это, конечно, Генка скопировал своего отца, который наговорил всякой всячины вгорячах. Так я подумал. Но факт остается фактом: Генкиной матери ужна путевка. И пока ей никто эту путевку не дает. Вот почему я разрешил Генке утром отправить трех разведчиков в хутора, уточнить фамилии и адреса ветеранов, а вечером принять от них донесения и сообщить мне.

На следующий день вызванные в штаб разведчики Саблин, Лисицын и Крымов приняли от меня запечатанные конверты, в которых было вложено задание, получили от Генки карты с маршрутами, и, пока отряд собирался на кукурузу, отправились в разные стороны.

До самого вечера ломали мы початки сахарной кукурузы. И кто это выдумал такое название для нее. Она и близко около сахара не лежала. Говорят, если сварить такую кукурузу, то за уши от нее не оттащишь. Нам это проверить пара пустяков. Мы с Вовкой отобрали самые мягкие сочные початки и, передав их Лене и Свете, попросили сварить дома и принести покушать, потому что в сыром виде она не произвела на нас никакого впечатления. Неужели городские мальчишки совсем не понимают, что хорошо, а что плохо, если даже мама уверяет, будто сахарную кукурузу в городе нарасхват берут? Но долго размышлять над такой проблемой я не мог, потому что за меня никто не собирался ломать початки, а нам с Грачевым надо было срывать их и носить в кучку еще и за Лену и Светлану. Выходило по двести килограммов на брата. Если учесть, что в среднем каждый початок весит граммов двести — двести пятьдесят, представляете, сколько надо было потратить сил?

Я все время ждал, когда придет Синицын и расскажет о результатах первой разведки, но друга не было. Хоть бы разведчики догадались прийти. Но их тоже не было видно. Еле-еле добравшись до дома, я скорее выбросил из-за^- пазухи янтарные початки хваленой кукурузы и пошел к Синицыну.

— А во дворе его нет? — вопросом на мой вопрос ответила мать Генки. — Только что с собакой возился.

— Давно он вернулся?

— Откуда?

— Со Старого хутора?

Анна Петровна посмотрела на меня, как на больного.