Застава в степи

— Говорил. Но ведь изобилие надо создавать. А чем его можно создать? Трудом и только трудом.

И папа, стараясь быть понятным, рассказал мне в тот вечер о том, как будут жить люди при коммунизме. Как они на наших полях будут собирать не сто пудов хлеба с гектара, а двести-триста, а может быть, и пятьсот; как они дадут земле воду, много воды, столько, сколько нужно, внесут в нее удобрения — азот, фосфор, калийные соли. А в городах, на заводах и фабриках рабочие придумают такие машины, которые будут делать все в десять-двадцать раз больше и быстрее, чем теперь.

— И все будут работать?

— Все, — убедительно сказал папа.

— И Прыщ? — не поверил я.

— И Прыщ, если он доживет до того времени.

Чего ему не дожить: вон какой здоровый — «москвич» запросто поднимает, а в совхозе не работает. Летом приходят к нему все и просят, чтобы он поработал на комбайне, помог убрать урожай. А он еще ломается. Однако идет, поработает два месяца, хапнет тонны две хлеба, а потом опять сидит дома. Ну, не сидит, а ездит в город на своем «москвиче», торгует на базаре. Его и стыдили, и на товарищеский суд вызывали — ничего не помогает. А вот теперь я вижу, что и мой друг Генка хочет жить, как этот Прыщ. Мне обидно за Генку и за девчонок, но я же не отец и не могу им так хорошо рассказать, как он. Я понимаю так: бесплатно — не значит даром.

— Нет, Генка, ерунду ты говоришь, — сержусь я. — И при коммунизме все люди будут учиться и работать.

— Вот чудак, — усмехается Синицын, — зачем же? Ведь все уже будет сделано. Кругом всякие автоматы. Подошел, нажал кнопку — и готово, что угодно.

— А если кнопка сломается? — спокойно спрашивает Саблин.

— Починят! — не моргнул глазом Генка.

— Кто? — допытывается Саблин.

— Инженеры разные, мастера.

Миша смотрит с презрением на Генку, на Тарелкину и Кирееву и говорит:

— А вы только кнопки нажимать?

— Нет, — кипятится Лена, перебрасывая косичку, — я не говорила, что не буду учиться и работать.

— Я тоже, — вторит ей Светка. — Я только хочу на ракете покататься. Нельзя?

Мы все смотрим на растерянную Светку, и нам становится весело. Можно, конечно, и на ракете покататься, но сначала нужно ее сделать.

— Именно сделать, — разговорился вдруг Саблин. — Мы вошли в море пионерских дел и сели на мель. Двойки ловим.

Это был камень в Генкин огород, но Синицын не обиделся. Он просто сказал, что двойки у него нет (в журнале стояла жирная многообещающая точка), но он и эту зловредную случайную точку завтра исправит на шикарную пятерку, ну, в худшем случае, на четверку.

— Ты думаешь, это так легко? — сочувственно спросила Киреева. — Вон мы с Леной сидим, сидим, чтобы решить задачу.

Генка сощурил свои черные глаза:

— Ты сидишь, а Тарелкина решает.

— Ну, не скажи, — надула губы Светка. — Я тоже ей кое в чем помогаю.

— Посуду после обеда убирать, — не удержался от ехидства Синицын.

— А мне это и положено, — не растерялась Киреева. — Я ведь на своем корабле по совместительству коком работаю. И скоро мы вашу «Аврору» вызовем на соревнование. Будем соревноваться, кто быстрее и вкуснее обед приготовит.

— Да мы моряки, а не кашевары, — старался убедить ее боцман.

— Моряки должны все уметь делать, — вступилась за подругу Тарелкина. — И кашу варить, и белье стирать, и задачки решать.

Этой задачкой девчонки прямо убить хотят Синицына. Но Генку не так-то просто положить на лопатки.

— Да я бы эту задачу в два счета решил, если бы она про корабли была, — защищался боцман. — Вот, например, из порта М в порт Н вышла наша атомная подлодка, а навстречу ей — американская.

— Та самая, что затонула в Атлантическом океане? — уточнил Саблин.

— Во-во, она самая.

— Так что же про нее решать, про все все ясно.

Генка согласился и тут же внес новое деловое предложение — заменить все условия в задачнике на морские.

— А как же про колхозные сады и яблоки? — возразила Киреева.

— Заменим их снарядами, — вошел в азарт Синицын. — Гектары можно сделать морем.

— Тем самым, на котором будет морской бой, — уточнил наш главмех.

— Точно! Завтра мы дадим им такой бой, что от них мокрое место останется. А ириски девчонкам отдадим, — великодушно распорядился боцман.

Но разгромить четвертый «б» нам не удалось. Вся школа с утра точно с ума сошла — играла в морской бой. На всех уроках тонули корабли, а вместе с ними и флотоводцы. Уже после третьего урока на директорском столе лежала целая гора тетрадных листов, исчерченных квадратиками и крестиками. А к концу смены возмущенный директор сурово допрашивал учителей:

— Кто придумал эту дурацкую игру?

Постепенно ниточка поисков привела учителей к нашему крейсеру и его боцману. И учтя, что Генку вчера выпроводили из класса и не за какое-то другое преступление, а именно за морской бой, директор потребовал от адмирала снять с «Авроры» еще сто миль, а Синицына разжаловать и списать на берег до получения пятерки.

Мы с Колей мужественно отстаивали Генкину идею. Ну разве он виноват, что эти несознательные первоклашки воевали на уроках?

— Нет, нет, — не соглашался Николай Андреевич, — это пустая, глупая игра, которая отняла у нас целый день.