Застава

Девушка выругалась по-румынски, но выражение ее лица достаточно ясно передало содержание непонятных Ворманну слов. Потом, высоко подняв голову, она гордо прошла мимо капитана, неся в руках свой котелок. Вода в нем почти наполовину уже расплескалась.

Ворманн собрал все душевные силы, чтобы сдержаться и не зааплодировать ей. Вместо этого он повернулся к солдату. Тот еле стоял, обуреваемый желанием сейчас же отомстить непокорной девчонке.

Девчонка... Почему он мысленно назвал ее так? Ведь она всего лет на двенадцать моложе самого Ворманна и лет на десять старше его сына Курта, а он давно уже считал Курта настоящим мужчиной. Наверное, это из-за ее свежести и невинной чистоты. Но с какой смелостью она защищала свое достоинство!..

– Ваше имя, солдат?

– Рядовой Лийб, герр капитан. Из группы штурмбанфюрера Кэмпфера.

– И давно у вас завелась привычка к насилию во время несения службы?

Молчание.

– То, что я только что видел, входит в ваши обязанности?

– Но она же всего-навсего еврейка, господин капитан.

Тон солдата явно указывал на то, что таким объяснением можно оправдать любые действия в отношении этой девушки.

– Вы не ответили на мой вопрос, рядовой Лийб! – Терпение у Ворманна кончалось. – Входит ли изнасилование в ваши служебные обязанности?

– Никак нет. – Ответ был лаконичен. Ворманн приблизился к солдату и сорвал с его плеча автомат.

– Вы будете отбывать двухнедельное наказание, рядовой Лийб...

– Но, господин капитан!..

Ворманн увидел, что солдат смотрит куда-то мимо него. Однако ему не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто стоит за его спиной. Поэтому он не прервал свою речь:

– ...За то, что оставили свой пост. Сержант Остер определит вам дисциплинарное взыскание. – Он замолчал и повернулся к лестнице, на которой стоял побелевший от ярости Кэмпфер. – Если, конечно, у майора не заготовлено для вас какого-нибудь особого наказания.

В принципе, на этом этапе Кэмпфер мог и вмешаться, поскольку каждая группа солдат подчинялась своему командиру, а майор находился здесь по приказу высшего руководства. К тому же он был старшим по званию. Но именно в этой ситуации он ничего не мог сделать. Отпустить рядового Лийба значило бы простить солдату то, что он посмел самовольно оставить свой пост. А ни один офицер не мог публично позволить себе такое. Кэмпфер оказался в ловушке. Ворманн вовремя оценил весь расклад, и теперь факты были на его стороне.

Голос майора звучал строго.

– Уведите его, сержант. Я разберусь с ним позднее.

Ворманн передал «шмайсер» Остеру, и тот повел поникшего эсэсовца вверх по лестнице.

– На будущее... – злобно прорычал Кэмпфер, как только рядовой и сержант скрылись из виду, – я запрещаю вам читать мораль моим подчиненным и отдавать им приказы. Они находятся в моем распоряжении, а не в вашем!

Ворманн медленно поднялся наверх. Подойдя вплотную к майору, он с отвращением бросил ему прямо в лицо:

– Тогда держите своих вонючих псов на цепи!

Кэмпфер побледнел от этой яростной вспышки нескрываемой ненависти.

– Послушайте, господин штурмбанфюрер, – продолжал Ворманн, изливая на него весь свой гнев и презрение. – Причем слушайте меня очень внимательно. Я уж и не знаю, как вам сказать, чтобы до вас дошло. Ведь к словам разума у вас прямо-таки железный иммунитет. Поэтому обращаюсь лишь к вашему инстинкту самосохранения, а мы оба знаем, что он у вас прекрасно развит. Так вот подумайте: этой ночью никто не умер. А единственное ее отличие от всех предыдущих заключается в том, что вчера в замке появились два еврея из Бухареста. Здесь ДОЛЖНА быть какая-то связь. Таким образом, даже если вы не видите других причин, то только для того, чтобы дать им возможность найти ответ на все наши вопросы и разобраться, наконец, в этих убийствах, вы должны держать свое зверье подальше от них!

Он не стал ждать ответа, потому что был уверен, что просто задушит Кэмпфера, если немедленно не уйдет отсюда. Ворманн повернулся и пошел по направлению к башне, но через несколько секунд услышал, что Кэмпфер все-таки следует за ним. Капитан подошел к двери первого этажа, постучался, однако ждать ответа не стал, а сразу вошел вовнутрь. Вежливость вежливостью, но над этими гражданскими он хотел в то же время показать и свою власть.

Профессор молча взглянул поверх очков на вошедших немцев. Он маленькими глотками пил воду из оловянной солдатской кружки. Инвалидное кресло стояло перед самым столом, заваленным раскрытыми книгами – точно в такой же позе они оставили его вчера вечером. Ворманн подумал, что, наверное, старик так и не двигался с этого места всю ночь. Взгляд капитана перебегал с книги на книгу. Он пытался вспомнить что-то существенное, что ему удалось обнаружить в этих дьявольских рукописях... Приготовление жертв для какого-то божества, чье имя невозможно было произнести, поскольку состояло оно из одних согласных. Он даже вздрогнул, вспомнив, из кого и как именно должны готовиться эти кровавые приношения. Как можно так вот спокойно сидеть и перечитывать настолько мерзкие книги?..