Застава

— Тур, что с тобой? — голос Ворона раздвинул мёртвое молчание.

— Я не имею права разыгрывать из себя человека. Перед ней.

— Что?.. Что тебе взбрело?

Подвернувшийся на пути стул шершаво проехал по ковру.

Тур круто обернулся.

— Ворон, давай наберёмся смелости и примем вещи такими, какие они есть. Сегодня я был призраком и созерцал землю с высоты птичьего полёта. Потом Лис позвал. Я видел выстрел, бросился к парню и перехватил пулю прямо из Перехода.

— Тебе это приснилось, — выговорил Ворон.

— Сон — это окно в личную память человека. Мой сон — это смерть. Ты сам прекрасно знаешь, но не хочешь поверить. А ты вспомни семь мостов, гробницу в корнях мёртвого дуба, саван из бычьей шкуры. Это было.

— Не здесь.

— А здесь была засада душманов, взорванный БТР и гора трупов, под которой выжил ты один. И были чёрные пластиковые мешки вместо бычьей шкуры.

— Я нашёл тебя!

— Твоя вера и твоё безрассудство вырвали меня из объятий Морены там. Как было на этом свете, я представить не могу… Но совершив вместе с тобой переход в живой мир, я стал призрак, облачённый в плоть, сотканную из твоей жизни.

— Ты считаешь, я поступил безрассудно? — чёрные глаза-угли вспыхнули. — Я должен был смириться со смертью и продолжать жизнь один?

Тур неопределённо качнул головой.

Ворон в сердцах отшвырнул стул, застрявший между ним и братом, и шагнул вперёд.

— Я тоже побывал на той стороне. Это длилось всего миг, но я помню. Помню бесконечную войну на радость Пятнице, помню копьё солдата, пробившее чёрный панцирь Змиулана, позорное бегство болотных тварей и ликование войск Симаргла. А ещё пустоту, наступившую после победы. Я помню, как, стоя над омутом, увидал твоё отражение в воде и как прозрел, осознав, кто мы друг для друга. Я отринул имя и лицо, которыми заменили мне оборванные корни. И отправился через семь мостов с одной единственной целью: чтобы мы оба, вдвоём, плечо к плечу встали на одну дорогу и вернулись в мир живых живыми. А не призраками в саване из человеческих тел!

Тур низко опустил голову и прикрыл глаза. Ворон приблизился к нему вплотную.

— Брат, если ты считаешь, что нам это не удалось, значит, всё закончилось уже тогда, в Афганистане. А наше теперешнее существование — это призрачный сон, один на двоих.

— Нет…

— И я думаю — нет, — Ворон взял брата за плечо. — Мы ушли туда разными дорогами, а вернулись одной. Я понятия не имею, как физически сие объяснить, и искать объяснения не собираюсь. Придёт время, учёные разложат по формулам энергетику души, построят математические модели, создадут эмуляторы и так далее. А мы уже сейчас знаем, что есть смерть, а что есть жизнь, и что мёртвая память не чета памяти живой.

— Без смерти нас нынешних не было бы здесь, — тихо произнёс Тур.

— Верно. А ещё не было бы сотен спасённых тобой жизней. А некоторые заблудившиеся души до сих пор слонялись бы в тумане. Но это же не означает, что мы мёртвые: ни я, проводивший Пашу по мосту, ни ты, открывшей мне двери туда. Просто мы знаем и умеем то, что не понимают другие. Мы — рождённые смертью, но рождённые для жизни.

— Ты хочешь сказать, — Тур медленно подбирал слова, — что мы обладаем некой силой, которую не в состоянии осознать умом?

— Приблизительно так, — Ворон с удовольствием посмотрел в ожившие глаза брата. Тот неуверенно улыбнулся. Ворон продолжал. — Сложность нашего положения я вижу только в одном: когда не имеешь под рукой теоретической основы, процесс познания сопровождается массой набитых шишек.

— И сколько же шишек по твоей шкале сложности набил сейчас я?

Ворон потрепал близнеца по голове.

— Одну. Но большую. Кофе сваришь?

И получив утвердительный ответ, он направился к телефонной тумбочке. Тур прошёл на кухню, но в дверях остановился. Владимир Полозов взял трубку.

— Маринушка?.. Милая, прости. Не получается сегодняшняя наша встреча. Нет-нет, всё в порядке… Ну, как тебе сказать, — он глянул на брата, пригладил свободной рукой бороду и ответил как мог непринуждённо, — Всеволод неважно себя чувствует… Да нет, что ты! Просто мотались весь день под дождём…

Прозвучавшая в трубке просьба внесла некоторую долю растерянности в обычно уверенный тон Ворона.

— Могу в принципе, но тогда мне придётся его разбудить.

Ошибка была столь банальна и безнадёжна, что Тур не поверил своим ушам. Ворон спохватился секундой позже.

— То есть поднять с кровати, — поправился он. — Маринушка, честное слово, ничего страшного. Мы перезвоним завтра. Ты работаешь?.. Целую. Дважды. Прости нас. Пока.

— Ты тоже не умеешь врать, — бесстрастно изрёк Тур.

Ворон отвернулся.

— Не хотел я, — буркнул он. — Как-то вырвалось.

— Если мы и впредь будем делать вид, будто ничего не происходит, такие бряки станут вырываться чаще и чаще. Не проще ли один раз сказать правду?

— А ты бы смог это сделать сейчас?

Тур отрицательно качнул головой и бесшумно удалился на кухню.