Заражение

Они были совершенны и прекрасны.

Рекомбинируя белки, изменяя генетическую структуру вируса, он искал ключ, возможность задать вопрос и услышать ответ от самого древнего существа не только на планете, но и во всей вселенной, раз уж никаких инопланетян и сигналов из космоса до сих пор не обнаружено.

Кто знает, если инопланетяне давно среди нас, но мы просто не можем их понять. Мы не слышим их. Как одержимый он бился над этой задачей.

Пока…

Эта девочка, девочка в детском саду после укола впала в кому. Он не смог заполучить ее отца, зато с ней все получилось как нельзя лучше. Целых три года плодотворных экспериментов.

Тогда-то он и услышал голос. Чей-то голос. Оно говорило голосом девочки, но… кроме голоса, было что-то еще. Жуткое, запредельно иное, оно смотрело на него из темноты. Из холодного мрака бесконечного космоса.

Для активации вирус использовал ее кровь. Кровь, которой не было ни у кого. Людей, носителей такой группы крови во всем мире оказалось всего несколько десятков человек — не больше. Откуда взялись эти люди, почему их кровь не обладала резус-фактором, никто объяснить не мог.

Два года ушло на то, чтобы препарат на основе вируса и белков ее крови получился стабильным и мог в течение часа встраиваться в высшую нервную систему человека, делая его послушной частью одного целого. Люди научились бороться с вирусами, но теперь у них не было шансов. Потому что люди сами стали вирусами.

Самую важную часть задачи он выполнил.

Препарат под видом вакцины ушел в производство. В понедельник, если ничего не произойдет, три мощных завода, один под Петербургом, второй в Зеленограде, и третий недалеко от Владивостока, начнут производить десятки тысяч литров самого опасного на свете вируса.

Но что дальше? Когда он первый раз задал себе этот вопрос — что будет дальше, какова конечная цель, ЧТО ОНИ ХОТЯТ, его сразила жуткая головная боль. Мозг пронзило раскаленной иглой. И какая-то часть его, которая еще могла подавать сигналы тревоги, критически мыслить, подвергать идеи и мысли сомнению, тревожиться, в конце концов, пугаться, — отключилась навсегда. Сгорела. Была уничтожена как вредоносная.

Он перестал задавать вопросы. Он освободился.

Глядя на запачканный номер впереди идущего автобуса, он не испытывал никаких чувств, кроме одного — вырваться как можно быстрее. Потому что если производство сорвется, весь план может рухнуть.

Лукин знал, что подписанные электронной подписью директора НИИ результаты экспертизы никто не будет перепроверять. Но существовала небольшая вероятность, что какой-нибудь особо ретивый контролер или заводской лаборант почувствует странности в его формулах и наборах реактивов, по крайней мере он сам точно обратил бы на это внимание. Препарат готовился с использованием плазмы человеческой крови, некоторые манипуляции в центрифуге с добавлением модифицированного белка могут вызвать вопросы. Однако, Лукин надеялся, что вряд ли у кого хватит ума сопоставить сложнейшие расчеты в сопроводительной документации, которые он подделал, с технологической картой производства. Никто, скорее всего, не будет этим заниматься, когда на кону десятки миллионов долларов прибыли.

На случай, если все же по каким-то причинам план не удастся, один из микроавтобусов, а именно тот, в котором он ехал сам, после важной остановки в Огненске на ночь, где им предстоит серьезное мероприятие, продолжит путь к столице, чтобы прибыть туда, с учетом плохой погоды, примерно в три часа ночи.

Он не знал, что это за мероприятие, но то, что важнее его на сегодняшний день ничего нет, понимал четко и ясно. Поздно вечером он с группой должен быть в новом здании Церкви Судного дня, чтобы…

Второй автобус останется в городе, у каждого члена группы свое задание. К утру понедельника город должен оказаться под полным контролем. Некоторые сознательные граждане, которые успели сделать прививку, поддавались воздействию вируса медленно, некоторые вовсе не поддавались. Чтобы они не подняли тревогу, не сорвали экспансию, следовало их нейтрализовать. То есть, попросту — убить. В институте было время понаблюдать, смог вирус побороть иммунную систему человека и получить над ним полный контроль, или же нет (два человека оказались невосприимчивы), в городе времени на наблюдение не будет. Утром, все, на кого вирус не оказал воздействие должны быть уничтожены. Иначе город будет взят в плотное санитарное кольцо, вырываться из которого, Лукин прекрасно знал об этом, будет невозможно.

Внешне Огненск после полного заражения практически не будет отличаться от обычного городка. По крайне мере, первое время. Человеческий инстинкт будет продолжать заставлять людей ходить на работу, в бары, выпивать, заниматься сексом, завтракать, обедать и ужинать — но все это станет им пресно и обрыдло, жизнь потеряет вкус, цвет ее станет серым и непритязательным, пока наконец не померкнет вовсе.