Запри все двери

И тут я наконец понимаю.

– А если вы платите кому-то за проживание, то можете быть уверены, что с квартирой ничего не случится.

– Именно, – говорит Лесли. – Своего рода подстраховка. Которая, смею заметить, весьма щедро оплачивается. Семья покойной владелицы 12А предлагает четыре тысячи долларов в месяц.

Мои руки, до того чинно сложенные на коленях, безвольно повисают.

Четыре тысячи баксов в месяц.

За то, чтобы жить здесь.

От такой щедрости мне чудится, будто алый диван куда-то исчез, и я зависла в воздухе.

Я пытаюсь собраться с мыслями и произвести нехитрое вычисление. Двенадцать тысяч долларов за три месяца. Более чем достаточно, чтобы я смогла привести свою жизнь в порядок.

– Полагаю, вы заинтересованы, – говорит Лесли.

Иногда жизнь подсовывает тебе кнопку перезапуска. От тебя требуется лишь нажать на нее изо всех сил.

Так сказала когда-то Джейн в те далекие времена, когда мы вместе читали на ее кровати. Тогда я была слишком юна, чтобы понять, что она имела в виду.

Теперь я понимаю.

– Да, заинтересована, – говорю я.

Лесли улыбается – ее губы цвета персика обнажают жемчужно-белые зубы:

– Тогда давайте приступим к собеседованию.

2

Вместо того, чтобы остаться в гостиной, Лесли решает совместить собеседование с экскурсией по квартире. Чем больше комнат я вижу, тем больше у меня возникает вопросов. Здесь не хватает лишь бильярдной и бального зала.

В первую очередь мы заходим в кабинет, расположенный справа от гостиной. Он оформлен очень по-мужски. Темно-зеленые тона и дерево цвета виски. Обои с тем же орнаментом, что и в гостиной, но ярко-изумрудного цвета.

– Чем вы занимаетесь? – спрашивает Лесли.

Мне следовало бы сказать, что еще две недели назад я занимала административную должность в одном из крупнейших финансовых учреждений страны. Не самую высокую – немногим лучше неоплачиваемой стажировки. Большую часть времени я делала ксерокопии, приносила коллегам кофе и пыталась избежать дурного настроения своего непосредственного начальства. Однако я зарабатывала достаточно, чтобы оплачивать счета, и могла лечиться по страховке. Пока меня не уволили, как и еще десять процентов офисных сотрудников. «Реструктуризация». Видимо, мой босс решил, что это звучит лучше, чем «сокращение». Как бы то ни было, я осталась без работы, а он, по всей вероятности, получил прибавку к зарплате.

– Я в поиске, – говорю я.

Лесли едва заметно кивает. Не знаю, хороший это знак или плохой. Она продолжает расспрашивать меня, пока мы идем по коридору.

– Вы курите?

– Нет.

– Выпиваете?

– Иногда позволяю себе бокал вина за ужином.

За исключением того дня две недели назад, когда мы с Хлоей пошли заливать мое горе. Я выпила пять маргарит подряд и потом долго блевала в ближайшем переулке. Но Лесли об этом знать не обязательно.

Коридор резко поворачивает налево. Лесли же ведет меня направо, и мы заходим в столовую, столь роскошную, что я не могу сдержать восклицания. Паркетный пол начищен до блеска. Над столом, за которым легко могла бы разместиться дюжина человек, висит массивная люстра. Уже знакомые обои здесь выполнены в светло-желтом тоне. Благодаря угловому расположению комнаты из окон здесь открывается не один, а сразу два вида: Центральный парк с одной стороны, край соседнего здания с другой.

Я обхожу стол по кругу и провожу по нему пальцем, пока Лесли спрашивает:

– Состоите ли вы в отношениях? Порой мы нанимаем в качестве временных жильцов парочки или даже целые семьи, но предпочтение отдается одиноким людям. Так проще с точки зрения закона.

– У меня никого нет, – отвечаю я, стараясь скрыть горечь в голосе.

В день своего увольнения я вернулась домой, в квартиру, где я жила со своим парнем Эндрю. По ночам он работал уборщиком в том же здании, где располагался мой офис. Днем он посещал занятия по финансам в Университете Пейс и, как выяснилось, трахал свою одногруппницу, пока я была на работе.

Я застала их с поличным, вернувшись домой со скорбной картонной коробкой в руках, куда спешно сложила свои личные вещи перед уходом из офиса. Эти двое даже не дошли до спальни, а улеглись прямо на дешевом подержанном диване – Эндрю в приспущенных джинсах и его любовница с широко расставленными ногами.

Я бы расстроилась, если бы не была так зла. Еще мне было больно. Я винила себя за то, что вообще скатилась до такого, как Эндрю. Его не устраивала работа, и я знала, что он хотел от жизни большего. Но я не предполагала, насколько это желание буквально.

Лесли Эвелин отводит меня на кухню – такую огромную, что войти в нее можно и из столовой, и из коридора. Я медленно оглядываюсь по сторонам – меня завораживает безупречная белизна, гранитная столешница, отдельный столик для завтрака у окна. Такой кухне самое место на кулинарном шоу. Она невероятно фотогенична.

– Какая огромная, – говорю я, пытаясь оценить размер кухни.