Запретный рай

Стоявшая перед ней молодая рыжеволосая женщина сказала:

– Прошу, не стригите слишком коротко. Клянусь, у меня нет вшей! – А потом оглянулась назад, показала на Эмили и добавила: – И у нее тоже.

Сейчас, заметив ее в толпе, Эмили подошла к ней и поздоровалась.

В отличие от других каторжниц эта девушка была одета опрятно, даже щегольски: в добротную коричневую юбку, зеленую кофту, высокие, почти новые ботинки. Вероятно, она умела защищать свое имущество и могла постоять за себя.

– Как тебя зовут? – спросила она Эмили и, получив ответ, назвала себя: – Я Келли Джонс. Я тоже из Ньюгейта, просто мы с тобой были в разных камерах. Я слышала о тебе. Ты француженка?

– Наполовину.

– И судья Грэхем ни за что ни про что затолкал тебя за решетку!

Эмили долго молчала. Потом спросила:

– А ты?

– Я торговала крадеными вещами. Сперва меня приговорили к смерти, а потом заменили повешенье ссылкой.

– Почему же тогда суд назначил мне такое мягкое наказание? Ведь я хотела украсть жемчуг у знатной дамы! – с едкой горечью произнесла Эмили.

– Потому что ты иностранка. Это могло бы вызвать скандал.

Не выдержав, Эмили тяжело вздохнула, и в ответ на это Келли бодро произнесла:

– Выше нос! Многие думаю, что Хобарт-таун – край света, однако я слышала, что там всегда тепло. И потом в колонии не будет решеток. А где нет решеток… – опасливо оглянувшись, она не закончила.

Началась суетливая посадка, после чего переполненный баркас пополз по серой Темзе навстречу напоминавшему черную глыбу кораблю.

– Знаешь, как называется наше судно? – спросила Келли у Эмили, молча слушавшей скрип весел в уключинах и ленивый плеск воды.

– Нет.

– «Провидение»! Хорошее название, не правда ли?

Эмили ничего не ответила.

– Давай держаться вместе? – предложила Келли. – Я слышала, ты умеешь читать и писать. А карту ты представляешь? Где находится эта чертова Тасмания?

– Да, – сказала Эмили, – я хорошо представляю карту. Этот остров расположен близ южных берегов Австралии.

Она вспомнила, как в детстве лежала на огромной карте, гордости Рене, двигая по ней игрушечный кораблик. Уже тогда она назубок выучила расположение всех обозначенных на ней материков, островов, океанов, морей и стран.

– Если вы думаете о побеге, то бежать там некуда, разве что в гости к людоедам! – вмешалась какая-то женщина.

– Заткнись! – беззлобно бросила Келли.

Палуба «Провидения» пахла свежей сосной. Загорелые мускулистые моряки с живым интересом разглядывали каторжниц, выискивая среди них тех, кто был помоложе и покрасивей, и протягивали к ним жадные руки.

А на берегу толпились другие мужчины, возлюбленные или мужья арестанток. Многие женщины, глядя на них, рыдали и махали руками. Кроме провожающих на пристани теснились предприимчивые торговцы. Женщины спускали вниз на веревках узелки с деньгами, а взамен получали продукты, кое-какие вещи, а также бутылки с джином и ромом.

– Тебя никто не провожает? – спросила Келли, заглянув в сухие глаза Эмили.

– Нет.

– Сдается, моряки захотят выбрать себе подруг на время нашего долгого плавания. Они всегда так делают. Женщины будут чинить им одежду, готовить еду и, конечно, спать с ними. Хорошо бы подцепить кого-то рангом повыше!

– Зачем тебе это?

Келли сверкнула карими глазами.

– Чтобы не питаться одной тюремной похлебкой и не ночевать на голых досках!

– Лучше я стану спать на голых досках.

Келли усмехнулась.

– Ты обещала хранить кому-то верность?

– Только самой себе.

Каторжницам велели занять крохотные каюты, в потолке каждой из которых был небольшой люк. Эмили с опаской поставила ногу на ступеньку, однако дабы избежать прикосновения рук двух помогавших узницам матросов, поспешила спуститься вниз. Там, как и в тюремной камере, были нары – в целых три этажа. После небольшой, хотя и бурной перебранки Келли удалось отвоевать нижнюю полку для себя и для Эмили.

В течение нескольких дней они задыхались в тесных каютах. Через иллюминатор виднелась только полоска воды и дальний берег, люки были закрыты, и узницы могли выходить лишь в узкий внутренний коридор, отделявший каюты правого борта от кают левого. Кормили, как и предсказывала Келли, жидкой, едва теплой похлебкой, обнаружить в которой листок капусты или ломтик картофеля считалось большим везением и даже роскошью. И умываться, и пить приходилось из общей бочки, на поверхности которой плавала грязная пена.

Между тем каторжницы все прибывали и прибывали: кто-то из окружных тюрем, другие – из дальних районов Англии. Наконец после недельного стояния на рейде судно отправилось в путь.

Стремясь в последний раз увидеть родной берег, обитательницы каюты отталкивали друг друга от иллюминатора. Только Эмили сидела на месте. Ее лицо было спокойным, глаза – сухими, хотя именно в эти минуты навсегда обрывались последние нити, связывающие ее с прежней жизнью. Она не позволяла себе ни вспоминать, ни страдать, ни думать. Думать о прошлом. И тем более – о будущем.