Запретный плод

— Да, Маринка. Я вспомнил… Когда ты мне позвонила вчера, ну, когда из ванны вытащила, я собирался сделать именно цыпленка табака. И не только. Сегодня у нас будет вечер грузинской кухни. Хотя, если честно, она давно уже стала русской. Я вчера, когда вернулся из ресторана — точнее уже сегодня, — фасоль замочил, сделаем еще и лобио.

Он наполнил водой кастрюльку из нержавейки, поставил ее на газ, слил воду из глубокой фарфоровой миски с красной фасолью, высыпал фасоль в кастрюльку. Потом достал из холодильника курицу, уверенно разрезал ее на две части.

— Мне жутко нравится у тебя, Игорь, — сказала Марина.

— Приятно видеть, что есть люди, которые живут хуже, чем ты? — с иронией спросил Муравьев.

— Ох-ох, и сразу обижаться, делать глубокомысленные выводы… Я же тебе говорила — выросла в коммуналке, помню ее. И в таких вот, обычных, квартирах давно не бывала. Понимаешь, все эти кондоминиумы с евроремонтом надоели. Сплошной выпендреж. А здесь все просто, понятно и по делу.

Муравьев хотел сказать: «Но жить в такой «простой и понятной» квартире ты вряд ли сможешь», — но сдержал себя. Девушка объелась шоколадом, захотела черного хлебушка — бывает.

— Я тоже хочу участвовать в процессе готовки, — сказала Марина. — Дай мне какое-нибудь задание.

— Чисть чеснок, — сказал Муравьев, доставая из холодильника головку чеснока.

Марина повиновалась, принялась ножом старательно срывать шелуху с чесночных долек. Муравьев положил половину курицы на разделочную доску, прикрыл полиэтиленовым пакетом и резкими ударами столового молотка-топорика разбил косточки.

— Теперь натри ее чесноком, — велел он Марине. — Срежь зубчик наискось, чтобы площадь была побольше, и натри. Больше — с внутренней стороны, там острых костей много, нужно, чтобы чеснок стирался, оставался на курице.

— Слушаюсь, господин повар! — отрапортовала она. Взяла дольку чеснока и стала тереть ею тушку курицы.

— Нет, Маринка, — сказал Муравьев. — Так ничего не получится.

Он очистил более крупную дольку чеснока, разрезал ее наискось и показал, как нужно натирать куриную тушку. Марина согласно кивнула, отобрала у него дольку и принялась за дело. Ей нравилось работать на кухне под руководством Игоря. И какая разница, большая это кухня или нет? Все, что происходило здесь, — просто удовольствие! В своей квартире, на своей кухне, она ничего похожего просто не испытывала, там командовала Петровна, а она и не пыталась что-то приготовить.

Зачем, если есть Петровна?

Эти новые чувства были сродни сексуальным открытиям.

Муравьев приказал мелко нарезать чеснок, она выполнила приказ, а потом послушно засовывала кусочки чеснока в курицу. А Муравьев уверенно действовал ножом, открывая острием новые дырки для чеснока. Посыпал тушку черным перцем, «Вегетой», потом поставил на газ сковородку, плеснул в нее растительного масла и положил тушку курицы, накрыл тарелкой, на нее положил трехкилограммовую гантель. Собственно, гантель была разборной, и можно было установить восемь килограммов или более, но Муравьев точно знал, что трех будет вполне достаточно для нужного результата.

— Блюдо готовится, — объявил он. — Объясняю дальнейший процесс. На сильном огне подрумяниваем одну сторону, переворачиваем, подрумяниваем другую сторону, потом убавляем газ до минимума и ждем, когда курица будет готова. Будем заниматься второй половиной, или достаточно одной?

— Вполне достаточно! — заявила Марина и засмеялась.

— Что тебя рассмешило?

— Днем я занималась луком, вечером чесноком… То есть тем, чем сроду не занималась. День чудесных превращений Марины Стерниной.

— Извини, я забыл, что ты у нас элитная девушка и создана не для того, чтобы чистить лук или чеснок.

Марина перестала смеяться, серьезно посмотрела на Муравьева:

— Игорь, «по номиналу», как любит выражаться папа, я действительно элитная девушка. Но элита меня совсем не интересует и модные клубы не манят.

— Понятно, — усмехнулся Муравьев. — Ты протестуешь против сытой и тупой буржуазии, как многие прогрессивные деятели, включая и Майкла Дугласа, который в юности убегал из дому, жил с хиппи, курил марихуану и вообще протестовал против своего знаменитого папаши. Слава Богу, образумился и стал отличным актером.

— Я не протестую, мне нравится моя семья, мои родители и возможности, которые я имею. Но я хочу делать то, что хочу. И делаю. Спасибо папе, он умный человек, понимает меня и только помогает. Кстати…

— Кстати… А не выпить ли нам красного винца, пока цыпленок готовится?

Марина снова засмеялась:

— А я что хотела сказать?

Муравьев откупорил бутылку, налил вино в бокалы.

— Ну, за твой дебют в большом кино, — подражая генералу Иволгину, сказал он.

— Не понял, — неожиданно низким голосом, подражая тому же герою «Особенностей национальной охоты», сказала Марина.