Запретный плод

— Кэтрин не обязательно туда идти.

Обри приблизился. В полутьме он сиял, как драгоценный камень.

— Я думаю, ей следует пойти. Это касается ее — интимно.

Он розовым кошачьим языком облизал окровавленные губы.

— Нет. Я не хочу ее в это впутывать. Как угодно, а ее впутывать не надо.

— Во что — в это? О чем ты говоришь?

— Она может заявить в полицию? — спросил Жан-Клод.

— Заявить в полицию — о чем? — Голос Кэтрин становился громче с каждым вопросом.

— А если да?

— Тогда она умрет, — сказал Жан-Клод.

— Погодите-ка, — сказала Кэтрин. — Вы мне угрожаете?

Теперь в лице ее появилась краска, и много. От гнева.

— Она пойдет в полицию, — сказала я.

— Вам выбирать.

— Извини, Кэтрин, но лучше будет, если ты ничего из этого помнить не будешь.

— Договорились! Мы уходим. — Она потянула меня за руку, и я не сопротивлялась.

Обри шевельнулся у нее за спиной.

— Посмотри на меня, Кэтрин.

Она застыла. Ее пальцы впились мне в руку, мышцы задрожали от неимоверного напряжения. Она боролась. Господи, помоги ей. Но у нее не было ни магии, ни распятия. А силы воли одной мало — по крайней мере, против такого, как Обри.

Рука ее упала, пальцы обмякли. Воздух вырвался из ее груди долгим прерывистым выдохом. Она смотрела куда-то чуть выше моей головы, на что-то, чего я не видела.

— Прости, меня, Кэтрин, — шепнула я.

— Обри может стереть у нее память об этой ночи. Она просто будет думать, что слишком много выпила. Но это не исправит сделанного.

— Я знаю. Единственное, что может разрушить власть Обри над ней, — это его смерть.

— Раньше она обратится в прах в своей могиле!

Я уставилась на него, на кровавое пятно на груди. И улыбнулась очень продуманной улыбкой.

— Эта царапина — везение, и больше ничего.

— Не становись слишком самоуверенной, — сказал Обри.

Самоуверенной. Хорошо сказано. Я еле удержалась от смеха.

— Я поняла угрозу, Жан-Клод. Либо я делаю то, что вы хотите, либо Обри закончит с Кэтрин то, что начал.

— Вы очень верно схватили ситуацию, ma petite.

— Перестаньте меня так называть! Что вы конкретно хотите?

— Я думаю, Вилли Мак-Кой вам сказал, чего мы хотим.

— Вы хотите, чтобы я расследовала убийства вампиров?

— Совершенно точно.

— Это, — я махнула рукой в сторону пустого лица Кэтрин, — вряд ли было необходимо. Вы могли меня пытать, угрожать моей жизни, предложить больше денег. Вы много чего могли сделать вместо этого.

Он улыбнулся, не разжимая губ.

— И на это ушло бы время. И позвольте мне быть откровенным, после всего вы бы все равно отказались.

— Может быть.

— А так у вас нет выбора.

В его словах был смысл.

— О'кей, я займусь этим делом. Вы довольны?

— Вполне, — сказал Жан-Клод. — Что будем делать с вашей подругой?

— Отправьте ее домой в такси. И мне нужны гарантии, что этот длинный клык ее не убьет в любом случае.

Обри рассмеялся — густой звук, оборвавшийся истерическим шипением. Он согнулся пополам от хохота.

— Длинный клык. Мне нравится.

Жан-Клод глянул на хохочущего вампира и заявил:

— Я даю вам слово, что она не пострадает, если вы нам поможете.

— Не обижайтесь, но этого недостаточно.

— Вы сомневаетесь в моем слове?

Голос его заворчал низко и жарко от гнева.

— Нет, но поводок Обри не у вас в руках. Если он не отвечает перед вами, вы его поведение гарантировать не можете.

Смех Обри затих в отрывистом хихиканье. Ни когда не слышала, как вампир хихикает. Не самый приятный звук. Смех затих, и Обри выпрямился.

— Мой поводок никто не держит, девушка. Я сам — мастер.

— Ну, не надо преувеличивать. Тебе больше пятисот лет, и если бы ты был мастером, на сцене ты бы со мной разобрался сразу. Поскольку вышло, — я повернула руки ладонями вверх, — что ты этого не сделал, это значит, что ты очень стар, но ты не мастер, и потому себе не хозяин.

Он зарычал горловым звуком, лицо его потемнело от гнева.

— Да как ты смеешь?

— Подумай, Обри, она оценила твой возраст с точностью до пятидесяти лет. Ты не мастер вампиров, и она это знала. Она нам нужна.

— Ее надо научить скромности.

Он шагнул ко мне, напрягаясь от гнева, и кулаки его сжимались и разжимались в пустом воздухе.

Жан-Клод встал между нами.

— Николаос ожидает, что мы привезем ее в целости и сохранности.

Обри остановился, зарычал, челюсти его щелкнули в воздухе. Зубы лязгнули с глухим злобным звуком.

Они глядели друг другу в глаза. Их воли вились в воздухе далеким ветром. От него покалывало затылок и вставали дыбом волосы. Первым отвернулся Обри, сердито моргнув.

— Я не буду предаваться гневу, мой мастер.

Он подчеркнул слово «мой», давая понять, что Жан-Клод не «его» мастер.

Я дважды сглотнула слюну, и этот звук показался мне громким. Если они просто хотели меня напугать, то работу проделали отлично.

— Кто это — Николаос?

Жан-Клод повернулся ко мне, и лицо его было спокойно и красиво.

— Не нам отвечать на этот вопрос.

— Что это должно значить?

Он улыбнулся, тщательно изгибая губы так, чтобы не показать клыки.

— Давайте посадим вашу подругу в такси подальше от греха.

— А что с Моникой?

Здесь он улыбнулся, показав клыки. Мои слова его искренне позабавили.

— Вы волнуетесь за ее безопасность?