Запрети любить

— Потому что я тяжелая, — с трудом проговорила она. — Не хотела, чтобы он… Чтобы он… Короче, не хотела, и все! Это унизило бы меня еще сильнее. Ты же знаешь, он мне нравится, — в ее голосе послышались жалобные нотки. — Я понимаю, что мы никогда не будем вместе. Он лишь моя маленькая мечта, фантазия, в которой я могу быть рядом с ним стройной и красивой. Сержу нужны другие девочки… Я все прекрасно знаю. Только все равно не хотелось, чтобы он думал что-то вроде: «Боже, какая она огромная» или что-то еще. Понимаешь? Это правда унизительно.

— Я понимаю только то, что тебе нужно перестать думать всякие глупости, — хмуро сказала я и обняла Стешу.

— Не хочу, чтобы меня касались парни, — уткнувшись носом мне в плечо, проговорила она тихо. — Мне мерзко от самой себя.

Я успокаивающе гладила ее по кудрявым волосам, а она молчала — пыталась успокоиться.

— Знаешь, что я ненавижу в себе больше всего? — вдруг спросила Стеша, когда от заката на небе остались лишь слабые фиолетово-синие росчерки.

Почему-то я думала, что она скажет: «Фигуру» или «Вес», — но она сказала другое.

— Зависть.

— Зависть? — подняла я бровь.

Кто-кто, а Стеша никогда не казалась мне завистливой. Напротив, она была безкорыстной и доброй. По-настоящему светлой. Она подкармливала бездомных собак и пыталась найти им хозяев, давала деньги бабушкам, сидящим на улице со стыдливо протянутой шапкой, приносила вещи для пострадавших от пожаров в пункты приема. Не делала гадостей, никого не подставляла, не лгала ради своей выгоды. Старалась помогать и дарить позитив. А тут зависть.

Видя мое замешательство, Стеша пояснила:

— Каждый раз, видя кого-то красивого, я завидую. Думаю — почему я не могу быть такой, как они? — спросила она с отсутствующим выражением лица. — Почему я не могу выглядеть нормально? Почему не могу похудеть? Почему начинаю и бросаю? Почему именно я? Когда я увидела эту Лизу Рон с ее шикарным парнем, я завидовала. Хотелось бы мне статью ею хотя бы на день. На один чертов день. Чтобы вместо насмешек в чужих глазах был восторг. Просто один день… — Стеша прикрыла глаза, словно очень устала.

— Ты — это ты. И ты должна ценить это, — нахмурилась я. — Я понимаю, что во мне куча недостатков. И по сравнению с мамой я дурнушка, но… Я не хочу быть никем другим. Только собой. Мне не нужны другие фигура, лицо или характер. Я хочу оставаться собой. Ох, Стеш, как бы мне хотелось, чтобы и ты чувствовала это. Быть самою собой — это не наказание. Это награда. Котик, тебе нужно принять себя.

— Смириться? — почему-то улыбнулась она, поправляя очки.

— Смириться можно только с чем-то плохим. А ты — хорошая. Тебе нужно полюбить себя. И тогда ты многое сможешь изменить. Да, знаю, что звучит банально. Но это прописная истина, о которой мы забываем.

Когда на улице стало совсем темно, мы вернулись в дом, и обе были задумчивые, словно пытались понять, что делать дальше.

Глава 47. Бассейн

Голова Игната лежала на острых девичьих коленях; его глаза были закрыты, и он сосредоточился на прикосновениях. Тонкие пальцы девушки играли с его волосами, мягко перебирали их, опускались от виска к щеке, от щеки — к линии подбородка, ласково поглаживали шею. Они чертили на груди парня непонятные узоры, и каждое ее прикосновение дарило ему нежность. Эта нежность была непокорной, пронзительной, словно вспышки звезд в его сердце. И безумно необходимой — она была нужна Игнату, как воздух.

«Не уходи, пожалуйста. Побудь со мной еще немного. Ты так мне нужна».

За этими обрывочными мыслями стоял образ Ярославы. Она то улыбалась ему — как тогда, в первый день их знакомства, которое еще не предвещало беды. То смотрела на него со смесью удивления и мучительного желания продолжить поцелуй дальше…

Женские пальцы замерли на солнечном сплетении парня и медленно повели вниз, к ремню. Не открывая глаз, Игнат поймал тонкую руку и прижал ее тыльную сторону к своим губам.

«Я очень скучаю»

— Игнат, можно откровенный вопрос? — раздался голос Алексы. — Ты не хочешь меня? Я тебя не привлекаю?

Хрустальный образ Ярославы в голове Игната разбился на тысячи сверкающих на солнце осколков. Услышав голос Алексы, он больше не мог представлять себя с той, о которой думал с мучительным постоянством.

Игнат нехотя открыл глаза — он находился в своей квартире, куда сбегал, когда жизнь в особняке отца казалась ему особенно невыносимой. Алекса пришла к нему в гости, хотя он и не звал ее. Ему хотелось одиночества, но выгнать девушку не смог.

— С чего ты взяла? — недовольно спросил Игнат, поднимаясь с ее колен и садясь рядом.

— Мы ни разу не спали, — тихо сказала Алекса. — Со мной что-то не так, да?

В ее голосе послышались слезы, и Игнат поморщился. Ему не нравилось, когда девушки плачут, он начинал ощущать беспомощность, а быть беспомощным он ненавидел.

— С тобой все так, — сказал он, стараясь сдержать раздражение.

— Тогда почему? — еще тише спросила девушка, и Игнат не знал, что ей сказать. Не признаваться же, что на нем проклятье этой ведьмы Ярославы, и он, как помешанный, думает только о ней?