Задрав голову, Люба смотрит на меня снизу вверх, а я борюсь с желанием
обнять ладонями ее лицо и сожрать ее губы пару раз. Искры в ее глазах
говорят мне о том, что правила этой игры ей очень по вкусу.
— М-м-м… — ведет она тонкими плечами, на которых хочу оставить
поцелуй. — Да… как этой штукой пользоваться? — взмахнув рукой, указывает на железяку.
— На нее нужно лечь, — позволяю глазам демонстративно скатиться в
вырез ее топа.
Именно так поступил бы любой подкативший к ней придурок.
Белые округлые полушария в этом вырезе действуют на меня ожидаемо.
Не знаю, как долго смогу размазывать эту игру, терпения у меня нихрена
нет. По ее коже бегут мурашки, и я отчетливо вижу, как проступают под
тонкой тканью горошины ее сосков, а когда смотрю в ее лицо — провожаю
глазами кончик ее языка, облизнувшего губы. Посмотрев на мои, Люба
лепечет:
— На спину?
— На живот, — положив на бедра руки, смотрю на нее исподлобья.
Бросив взгляд на зал за моей спиной, подходит к тренажеру, и
укладывается на него, растянувшись на узкой скамейке.
— Выше… — провожу пальцами по внутренней поверхности ее бедра.
Скольжу по розовому эластану и останавливаюсь только тогда, когда
добираюсь до самого конца.
Узкие стройные бедра вздрагивают, а моя студентка издает неразборчивый
всхлип, и на всю эту реакцию мое тело откликается аналогичным выбросом
тестостерона, потому что не сомневаюсь в том, что в ее теле только что
произошли все нужные для меня выбросы. Те, которые, твою мать, обеспечивают лучшее скольжение.
С шумом втянув в себя воздух, захватываю ее лодыжку и укладываю под
кожаный валик. Сначала на одной ноге, потом на второй.
— Работай, — велю, проведя пальцами по вздернутой вверх попе, а потом
по голой коже ее спины.
С тихим стоном сгибает колени, начиная поднимать груз.
Быстро осмотрев зал, нахожу глазами брусья, интересуясь:
— Сменим локацию?
— Да, — выгибается в спине, отталкиваясь от скамейки.
Округлая попа взмывает вверх, приканчивая мое терпение.
— Пошли, — подхватываю ее локоть, таща к брусьям.
Разместив Любу между поручнями, кладу на них ее руки. Свои кладу на
тонкую талию, вжимая ее мягкое место в свой пах и прикладываясь носом к
волшебной кнопке у нее за ухом.
От контакта ниже пояса на спине проступает пот.
— У меня… — шепчет, пошатнувшись. — Вообще-то парень есть…
— Правда? — черчу на нежной коже языком кружок.
— Да… знаете, что он с этой вашей штукой сделает? — роняет голову на
грудь, имея в виду ту штуку, которая упирается в ее прелести.
— Он у тебя буйный? — прижимаюсь губами к ее уху.
— Он нормальный.
— Скучный?
— Нет, он…
Опустив голову, прижимаюсь носом к ее шее, делая жадный вдох.
— Какой?
— Умный…
— Умный и нормальный? — повторяю сухо.
Отбросив голову на мое плечо, Люба смеется, и я сжимаю в руках ее
гибкое, чертовски горячее тело, наплевав даже на то, что в этом зале
можно встретить долбаную половину моих знакомых.
— Это ни хрена не комплемент, — сообщаю, глядя в горящие голубые
глаза. — Ты сорвала мне тренировку.
— Ох, как мне жаль, — смотрит на мои губы, намагниченно тянется вверх.
— Может я тогда пойду?
Соблазн приложиться к ее губам почти непреодолим, но ещё
непреодолимее соблазн заставить нас обоих немного, твою мать, потерпеть.
— Жду тебя внизу через десять минут, — разжимаю руки, сдергивая с шеи
полотенце и прикрывая им пах.
Глава 44. Романов
Приняв самый быстрый душ в своей жизни, запрыгиваю в джинсы посреди
пустой раздевалки и тру мокрые волосы полотенцем, выхватывая из
шкафчика рубашку, которую надеваю на ходу.
Нестись со всех ног к девушке — в моей жизни это какое-то новое, неизведанное явление, но, поскольку в последние дни я мало думаю в
принципе, сейчас решаю продолжить в том же ключе.
Захватив в гардеробе пальто и надев шапку, забрасываю на плечо сумку, осматривая пустой холл фитнес-центра, и чертыхаюсь, когда вижу, как
Люба вышагивает по крыльцу с той стороны стеклянных дверей. Толкнув их
рукой, выхожу на улицу, где меня приветствует шквальный ледяной ветер.
На ней этот бесконечный серый пуховик, в котором она похожа на гусеницу
и сиреневая шапка толстой вязки, на плече маленькая голубая сумка, похожая на авоську с бантиками. Не имею понятия, где она вообще находит
все эти дурковатые аксессуары, но я уже ничему не удивляюсь.
Увидев меня, несется навстречу.
Подхватываю ее на ходу, сдавив одной рукой талию так, что ее ботинки под
тихий писк повисают в воздухе и, раз уж я “умный и нормальный”, рычу:
— Чего ты тут морозишься?
Вместо ответа обнимает меня за шею, с жадностью присасываясь к моим
губам, пока сбегаю вместе с ней по ступенькам и целую в ответ мягкий и
теплый податливый рот.
— М-м-м… — стонет, когда находит мой язык своим.
Она умеет выбивать меня из колеи.
Это давно забытые ощущения, когда девушка целует тебя так, будто сходит
по тебе с ума. Я и сам недалеко ушел, потому что, дотащив ее до своей
машины, бросаю на землю сумку и прижимаю Любу к пассажирской двери, обнимая ее лицо ладонями и набрасываясь на ее губы, как поехавший. Но
я просто, твою мать, не могу остановиться. Она слишком сладкая.