Запрещенный Рюрик

В Скандинавии краски небес нежные, пастельные — на юге краски закатов и рассветов гуще, определеннее. Летом солнце почти не заходит, зимой почти не восходит. В декабре светает часов в одиннадцать, смеркается к трем часам дня. Если денек серенький, тусклый, то света может почти не быть. И в час дня, и в два ходит человек в серых сумерках, а не в свете, подобающем Божьему дню. Неделю не разойдутся тучи (а так бывает очень часто) — и всю неделю света почти нет.

Конечно, это еще далеко не полярная ночь, но это уже явление, очень ясно указывающее на существование таких ночей, длящихся неделями и месяцами. Человек в Скандинавии оказывается в преддверии таких мест, то есть в преддверии мест, где жить человеку, может быть, вообще не следует.

На Севере на человека воздействует слишком много экстремальных факторов. Север испытывает пронизывающим сырым холодом, темнотой, метелями, наводнениями, коротким летом, удивительными красками на его мерцающем небе, болотами. Жить на Севере — это все время ощущать, что находишься на границе обитаемого мира. Такая «пограничность» вызывает напряженность, психологическое ожидание — вдруг вторгнется чего-то неприятное, опасное.

На Севере все время надо бороться за жизнь. На юге среда комфортна: большую часть года можно ночевать под открытым небом, не надо бороться за тепло. Север все время испытывает расстояниями, ненаселенными пространствами, дефицитом тепла и света. Человеку все время и очень наглядно показывается: ты тут не хозяин! Если для южанина (и на Руси, и в Европе) леса и пустоши — это только «пока не расчищенное» пространство, то из заваленной снегом избушки (пусть в ней вполне тепло и уютно) видится совсем иной, гораздо менее комфортный для человека мир. Мир, для жизни в котором человеку надо затрачивать много сил, времени и энергии (хотя бы избушку топить).

По-видимому, даже коренные жители Севера ощущают, что Север — это экстремальное для человека место обитания. Даже родившись на Севере, даже любя Север как родину, чувствуя себя плохо в любом другом месте, человек одновременно чувствует себя на Севере не так уверенно, не так психологически комфортно, как на юге. Видимо, и северяне, независимо от числа прожитых на Севере поколений, чувствуют — их земля экстремальна для обитания человека. И человек на ней — не единственный возможный хозяин.

На протяжении всей истории Европы Север всегда был источником разного рода мифов о всевозможных неприятных существах, а в античное время рассказывали даже о Севере как области, где действуют другие физические законы.

По миру ходило невероятное количество историй про чудовищ типа одноногих людей, волосатых великанов с наклонностями к людоедству, гигантских троллей, троллей менее зловещих разновидностей, про пульпа, Снежную королеву, Короля Мрака и других невеселых созданий. Эти истории рассказывались в Средневековье, продолжали рассказываться в Новое время и продолжают рассказываться до сих пор.

Интересная деталь, но, судя по всему, мифы о «других» в культуре северных народов живут как-то иначе, чем на юге. В Средневековье рассказы о встречах с «другими» — с разумными созданиями нечеловеческой породы, с нечистой силой — ходили по всей Европе, включая теплые страны Средиземноморья. В Италии и на юге Франции рассказывали на редкость неприятные истории про оживающие статуи (литературную версию такой истории приводит П. Мериме, и, уверяю вас, он опирался на народные рассказы). Карликов, чертей и ведьм, привидения и вампиров видели постоянно и по всей Европе.

Но наступило прозаические скучное Новое время, а особенно тоскливый ХIХ век — век науки, техники и железных дорог. И массового образования. Из народной культуры стремительно стали исчезать фольклорные персонажи, сохраняясь только в самых низовых слоях национальных культур.

А вот на Севере, особенно в Скандинавии и Шотландии, почти не произошло исчезновения этих созданий из самого актуального, повседневного пласта культуры. По страницам далеко не фантастических повестей и романов Сигрид Унсет и Сельмы Лагерлеф постоянно расхаживают то лесные девы, то великаны, то еще кто-то не очень симпатичный. Просто поразительно, с каким удовольствием рассказывают финны всевозможные жутики про водяных, русалок, привидения и встающих покойников! Причем рассказывают вовсе не глупые, не малокультурные люди, а самые что ни на есть образованные и просвещенные. И рассказывают чаще всего в жанре былички, то есть как о подлинных происшествиях.

Этому есть полнейший аналог в России — тот пласт не всегда ушедшего в прошлое фольклора, который жил и сегодня живет на русском Севере. Фольклора, скорее преображенного, чем измененного современной цивилизацией. Уже в ХХ веке для русского северянина леший или водяной были не просто мифологическими персонажами, а совершенно реальными существами — такими же, как сосны или медведи. И современный автор описывает встречи с ними живых свидетелей, с которыми беседовал лично[53]. Любопытно, но ведь таких историй и правда совершенно нет на Юге России, скажем, на Кубани.