Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых

А когда я поехала сюда, добрые знакомые и родственники мысленно сжигали меня вместе со студией, топили разграбленный наш пароход, убивали косами и вилами и т. далее. Но если судить по вчерашнему, встретили они меня приветливо.

Вчера я была у заутрени, и там было хорошо. Посмотрим!!» ^[57]

Из этих планов ничего не вышло. «Со временем Вера если не вжилась в Астрахань, то обжилась в ней. …Нашла новое окружение — трио поэтов: Лабунский, Тополев и Тегермонян. Все они были в нее влюблены и обожали в ней мастера» ^[58].

1919 год. Первое участие Веры Хлебниковой на выставке — 1-й выставке астраханской Общины художников.

Видимо, тогда, в начале 20-х годов, до переезда в Москву, обратилась она к иллюстрированию поэзии Хлебникова, сделала цветные акварели к поэме «Лесная тоска», рисунки карандашом и тушью к поэмам «Каменная баба», «Шаман и Венера», к драматической сказке «Снежимочка».

В красивых, очень поэтичных акварелях и рисунках более всего выявлено сказочное начало поэм Хлебникова, близость к народной поэтике, народной фантазии. Но хотя и в более слабой степени, чем в строках Велимира, в иллюстрациях Веры сочетаются почти детская вера в чудеса, в волшебные силы природы — русалок, леших, вил, совсем уж фантастических, «изобретенных» Велимиром «сказчичей-морочичей» ^[59]— с глухим, древним, доисторическим чувством земли, грозных природных сил, клокочущих где-то подспудно, под застывшей коркой обыденного людского существования.

Иллюстрации к поэме «Каменная баба».

Вот дерево кому-то молится
На сумрачной поляне.
И плачется и волится
Словами без названий… ^[60]

Велимир Хлебников. 10 марта 1919

Сделанный пером очень тонкий прозрачно-серый рисунок — извивающийся древесный ствол, цепляющийся за землю корявыми пальцами корней и словно бы у нас на глазах превращающийся в коленопреклоненного древнего старца с вырубленным из дерева лицом, свисающей седым мхом бородой, обрубленной ветвью — лапой, воздетой в молитве…

Кому, каким божествам или Богу молится природа? Что пытаются подслушать, понять в этих темных молитвах поэт, художник?

«Лесная тоска». В живописно-красочных акварелях «Русалка», «Вила», «Ветер», «Вила и Лешак», как и в картинах 1916–20-х годов слышны отголоски искусства эпохи «модерна», стилизация в духе «Мира искусства», Врубеля, отчасти даже «декаданса» — в изысканно переливающихся изгибах и полукружиях призрачного «Ветра». А «Вила и лешак» — светящийся «клубок», в котором угадываются очертания порхающей феи и уютное, мохнатое, похожее на медвежонка существо, «реальное» той реальностью, которая присуща сказке, ближе к И. Билибину, к Юрию Васнецову. Погруженные в атмосферу ночного леса, глухой серой зелени поляны и деревьев в глубине, эти сказочные существа остаются в мире сказки; они более «реальны» и «достоверны», чем в поэме, не вызывают той холодноватой дрожи, которой веет от странных, «сверхчеловеческих» слов —

           Вила:
Пали вои полевые
На речную тишину,
Полевая в поле вою,
Полевую пою волю.
Умоляю и молю так
Волшебство ночной поры
Мышек ласковых малюток,
Рощи вещие миры:
Позови меня, лесную,
Над водой тебе блесну я…
            Лешак:
Твои губы — брови тетерева,
Твои косы — полночь падает,
О тебе все лето реву,
Но ничто, ничто не радует… ^[61]

Велимир Хлебников. Осень 1919, 1921

Пожалуй, наиболее созвучны, адекватны поэзии Хлебникова перовые рисунки к драматической «рождественской сказке» «Снежимочка». «Реальность» нереального, органичное единство вполне натурально нарисованных торчащих из-под снега травинок, ели с сугробами на мохнатых ветвях, раненого волка, зализывающего окровавленную лапу, — с таинственными, вызванными из небытия фантазией поэта, даже не сказочными — их нет в народной поэтике-«смехинями», «снезинями», «березомиром» — то ли людьми, то ли птицами, то ли растениями — отлично передает контраст хлебниковской «Снежимочки».