Заполье

— Да надо ль всем её знать, другим? Или вы думаете, что ежели гласно, так и хорошо? Под гласность, как правило, вам такую лажу вчинят, что… Почему в знании высшей идеи непременно массовость нужна? Вы хотите, чтоб её вам извратили, идею, да? Ну так дайте её массам, и каждый чуть-чуть, может, по-своему поймёт, чуть-чуть на свой лад претворять начнёт, да ещё с вами же и спорить примется… нет, это вы мне не говорите даже! Массы, идей распространенье, овладенье умами — старо это, ветхо же всё. Главное, стимул — острая такая палочка, знаете? — и направленье. Ну, может, самую простую и грубую болванку идеи дать — пусть грызут — и вектор её… сектор цели, от сих и до сих. И, как говорится, уперёд. А того хуже буквальное исполненье идеи-догмы, это уж вовсе смерть её… Живое — подвижно, изменчиво быть должно, применимо к ситуации, само должно корректировать и вектор, и даже цель… Пластично — сами ж доказывали как-то мне… оценил, благодарствую.

— И что это массы вы так не любите…

— А вы сейчас вот по городу шли — и что же, любили эту массу пивососную? Которая в очередях за пороками всяческими, фигурально выражаясь, давится, а думать даже малейшего желанья не имеет? Голову под топор даю — нет и нет! А ещё прискорбней её попытки думать, вразброд и навыворот, да по чужой, вдобавок, наводке, революцию с грабежом магазинов путать… Нет, во многом и категорически не совпадаю с ней, массой, в том хотя бы, что она бессмертна, а я конечен. В другом своё продление мне искать надо…

— То есть опять же в деле? В деянии, как вы говорили?

— В деле — да, это само собой. Но как бы тут ещё сказать… — Он будто затруднился, глянул на Базанова, и читалось сомненье некое в прищуренных вопросительно глазах его: поймёт ли?.. — У дела, любого, гарантия должна быть, это же не вам же объяснять. Тем паче, если оно длительное, за всякие пределы нашего личностного существованья выходящее. И залог дела может быть только один — да, один: товарищество людей, согласных в главном, в цели, деятельных и вот именно целеустремлённых до конца. И с жёсткой, мы же должны понимать, преемственностью в отношении самой идеи… развивать её, да, но основы не терять и, хуже того, не искривлять чтоб — а это, знаете ли, трудней и опасней всего. Вы же согласитесь, что таких людей мало, всего ничего, а потому и круг товарищества широким быть не может, да этого и не надо. Истинно думающих, предвидящих — единицы. Человек же массовый — это обезьяна прогресса… подумаешь, забрался он выше! А на том же всё дереве. Вы думаете, ему что-то видней стало оттуда? Крайне сомнительно… Но нет, давайте-ка выпьем. За вперёдсмотрящих в этом мерзком тумане бытия — не примите за дурную патетику, тем более, — и глянул весьма критически, — за этим излишеством на столе… впрочем, как знать, товарищу Лукуллу наша колбаса, возможно, и понравилась бы, а? Не-ет, мудрено, знаете, вперёд заглянуть, разве что соединённому разуму единомышленников под силу…

— Ну, единомыслие-то как раз этому может помешать…

— Нет-нет… единонаправленное, я хотел сказать, в один фокус, к цели сведённое с разных сторон. Нет, мировоззренчески не будем особо ограничивать, тут стереоскопия нужна и важна, объёмность мышления самого. И — мозговой штурм ситуаций, когда понадобится… как вам?!. — От выпитого у Владимира Георгиевича какое-то даже подобие румянца проступило пятнами, пробилось на сером лице. — Непрерывность дела нужна, иначе жизнь, гноище это, любое начинанье разложеньем заразит, раздробит дискретностью своей, любое деянье выхолостит, источит в труху и очередное из неё говно своё замесит, дрянь какую-нибудь изумительную!..

— И её вы не любите, — утвердительно кивнул Базанов, — это-то я знаю… В принципе не любите, кажется?