Заполье

Если тут накат согласованный был, то это они зря, ответных аргументов простейших не просчитали. Или всё ж из обычных словопрений это, какие порой даже от нечаянно брошенного спорного словца разгораются, трещат как сырой хворост и гаснут сами собой, надымив, хоть какой-то мыслью не согрев? От пустоты внутренней гаснущие, как от нехватки кислорода, — и сколько их вечность переслушала, бедная, даже и безмерность её вся позабита, верно, ими. Да и какой только дрянью не набита она… А вот отношения запорожца с ответсекретарём не заладились сразу, ещё и не начавшись толком, и антипатию эту их взаимную он почему-то предчувствовал и понимал, что не устранить её никакими уговорами, не то что разными — изначально розными уродились, несходными.

Но и на попутный трёп не похож был внезапный и совсем уж не ко времени то ли вызов, то ли выпад этот — по внимательным, пожалуй и настороженным глазкам Мизгиря судя, по готовной поддержке Левина. Что ж, ответить придётся. И улыбнулся им, повторил:

— Ходкий… как у нас говорят: налетай, подешевело! И отрицанья энтузиазм, и утверждения — всего хватает. Нет, всякая сила стремится к гегемонии, это понятно; но проблема-то не в том, по-моему. В равновесии этих сил всё дело, наверное, в балансе. Даже в гармонии — если они более-менее родственны, конечно. А православие — сила никак уж не враждебная государству, вы это не хуже меня знаете… Знаете, — упредил он хотевшего чем-то возразить Левина, и тот, уже оттолкнувшийся было от косяка, опять прилип к нему. — И враждебным не будет, сожрут же его без сильного государства, тот же Запад, папство — без соли схарчат!.. Православие русское вообще на теократию не заточено, тот же Третий Рим без самодержавия — дырка без бублика… ну, не так разве? — И на Мизгиря посмотрел, который этого-то не мог не знать, а убедить пытался зачем-то в обратном… зачем бы это, Владимир Георгиевич? Но молчал магистр элоквенции, рыжей туфлёй сорок разношенного размера покачивал, лоб нахмурив, изобразив, что весь — внимание. Или уж впрямь не подумавши, в порядке трёпа, первой подвернувшейся эмоцией увлёкся, ну и понесло? Хоть и не похоже на него, но ведь и невозможным не сочтёшь, все мы со слабиной, не всё ж с умыслом. — А главное, в народе укоренена церковь, в клире обширном низшем, достаточно честном, ведь нашей живут жизнью, не чьей-то… Ну, интересы, политес — они наверху были и всегда будут, тут вы, Владимир Георгич, больше чем правы. Но храмы-то людям же возвращаются, их нужде духовной, как они её понимают… пусть, нужда эта не мнимая, не тухлятина астрологическая. Когда зуб или душа болит, тут не то что к попу… Тут на стенку полезешь.

На прописное нарывались? Получите. Левин уже явно тяготился ситуацией и ждал только предлога, чтобы уйти, пусть не забывает свой выкидыш астрологический; и Мизгирь сменил тон, когда усмехаясь сказал:

— Гармония в эмпиреях наших, Иван Егорович, в загогулинах мозговых, самообманах. А предательство иерархов — оно ж вот оно, в наличности по времени и месту, во всех молитвах-проповедях во здравие алкаша дудят… нет уж, не убедите вы меня. Знаю долгополых этих, всегда они себе на уме, неизвестно что готовят, под рясой держат — а я этого, признаться вам, терпеть не могу!

— Ну, какое там предательство — на таком-то фоне продажности всеобщей… Это вы слегка горячитесь, Владимир Георгич, — невесело посмеялся Базанов. — Ну, лояльность вследствие слабости — да, соглашусь; а какой институт у нас нынче не слаб? Доходяги все, вплоть до армии, до органов. Расслабленные, как раньше говорили. А попы хоть знают, что делают. Может, они самые бодрые сейчас. Слабые, но бодрые, им-то не привыкать, повидали передряг. Да я и не о том… Вот вы говорите: в национальной государственности сильной не заинтересованы… а к ней и сам народ не больно-то рвётся, разве не видно? Порядка какого-никакого — ну да, хотят русские, а ещё прожитка сносного, чтоб терпимо лишь было; а с национальным, с русским идейным делом к ним сейчас хоть не подходи… Ведь уж ноги о них вытирают, оскорбляют всяко, места живого нету, а до национальной гордости великороссов всё никак досрестись не могут, достать… А ведь есть где-то, знаем же, что есть — и личная там, и родовая!

— А есть ли? — хмыкнул Мизгирь. — Сумнительно что-то стало. Уже ж любой индус-непротивленец взбесился бы давно…