Заплыв домой

Никто, кажется, не понимает, что ему пятьдесят семь. Ему придется спускаться к воде по крутому берегу и стараться не грохнуться на камнях. Без всякого энтузиазма он помахал дочери, и та потрясла удочкой над головой. Когда Нина подошла и присела к нему за столик, он схватил ее руку и крепко сжал:

— Мои поздравления. Твоя мама сказала, что у тебя наконец начались женские радости.

— Блин, заткнись.

Нина закатила глаза, потом, как зачарованная, уставилась на ведерко.

— Ладно, как скажешь. Может быть, ну ее, эту рыбалку? Посидим здесь, выпьем пива?

— Нет.

Джо прокашлялся:

— Э… у тебя есть все, что нужно… ну, для девушки, у которой только что начались?..

— Кажется, я попросила тебя заткнуться.

— Хорошо, хорошо.

— Где Китти?

— Она… э… куда-то ушла. Я не знаю.

Нина смотрела на папины волосы. В кои-то веки он причесался. Все-таки надо признать, он красивый мужчина, каким бы он ни был противным. И что бы он ни говорил, зачем-то он постарался прихорошиться для Китти.

— Тебе понравилось ее стихотворение?

Что он должен был ей ответить? Он опять сделал то, что умел лучше всего. Он соврал:

— Я еще не читал.

Нина ущипнула его за руку так сильно, как только могла.

— Она вся испереживалась из-за того, что ты прочтешь ее стихотворение. Ехала вся на нервах, чуть не разбила машину. Вместе со МНОЙ. Мы чуть не вылетели с обрыва на той горной дороге. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы прийти на встречу с тобой. Ее всю ТРЯСЛО.

— О боже! — Джо надул щеки.

— Что за «о боже»? Я думала, ты не веришь в Бога.

Его дочь Нина сердито фыркнула и повернулась к нему спиной.

Он хлопнул рукой по столу с такой силой, что стол аж подпрыгнул.

— НИКОГДА больше не смей садиться в машину, когда за рулем Китти Финч. Ты меня поняла?

Нина вроде как поняла, но никак не могла уяснить, что именно ей надо понять. Китти так плохо водила машину или чего? Папа был в ярости.

— Меня бесят люди в ДЕПРЕССИИ. Это у них как работа. Единственное, к чему они прилагают усилия. Пестуют свою депрессию, носятся с нею как с писаной торбой. О боже, сегодня моя депрессия чувствует себя как нельзя лучше! О боже, сегодня я обнаружил еще один загадочный симптом, и еще один новый симптом будет завтра! Люди в ДЕПРЕССИИ ненавидят весь мир, бурлят желчью, а когда не страдают паническими атаками, то пишут стихи. ДЛЯ ЧЕГО они пишут стихи? Их депрессия — это самое ВАЖНОЕ, что у них есть. Их стихи — это угрозы. ВСЕГДА только угрозы. В их понимании нет никаких других чувств, равных по силе их собственной боли. Они ничего не дают миру, кроме своей депрессии. Просто еще одна коммунальная услуга. Как электричество, газ, вода и демократия. Без нее они просто не выживут. ГОСПОДИ, КАК ХОЧЕТСЯ ПИТЬ. ГДЕ КЛОД?

Клод выглянул на веранду. Он очень старался не рассмеяться, но поглядывал на Джо с некоторым уважением. На самом деле он даже подумывал, не спросить ли у Джо по секрету, не изыщет ли тот возможность как-то закрыть вопрос с кредитом Митчелла в кафе.

— Пожалуйста, Клод, принеси мне воды. Любой воды. Можно в бутылке. Нет. Лучше пива. Большую кружку. В этой стране подают пиво в кружках?

Клод кивнул и скрылся внутри кафе, где еще раньше включил телевизор, чтобы смотреть футбол. Нина подняла удочку и помахала ею перед носом у папы.

— Мы собирались пойти на рыбалку. Так что вставай и пойдем, а то мы еще даже не вышли, а ты уже утомляешь меня до усрачки.

«До усрачки» Нина произносила со смаком. Это было ее новое любимое выражение.

— Вряд ли прямо уж до усрачки, — хрипло проговорил Джо.

Нина не решилась с ним спорить, потому что ей нравилось ходить с ним на рыбалку. Папа вечно выискивал в речке всякую мелкую жуть — к вящему восторгу дочки.

Клод принес пиво в самой большой кружке, которая только нашлась в кафе, и объяснил Нине, что больше не принимает заказы у ее отца, потому что смотрит полуфинал между Швецией и Бразилией.

— Полуфинал — это святое. — Джо бросил деньги на стол.

Клод что-то шепнул ему на ухо, и Джо вложил ему в руку пачку банкнот и сказал, что заплатит за все, что Митчелл заказывает в кафе, но толстяк Митчелл ни в коем случае не должен знать, что его бесконечные торты, пирожные и прочая сдоба будут оплачены из гонораров богатенького паскуды-поэта.

Клод постучал себя пальцем по носу. Их тайна умрет вместе с ним. Взглянув на Нину, он сорвал ветку пурпурной бугенвиллеи, проросшей сквозь решетку веранды, свернул в браслет и с поклоном протянул Нине:

— Красавице-дочке поэта.

Нина сама удивилась тому, как беззастенчиво подала руку, чтобы Клод надел на нее цветочный браслет, словно пурпурный наручник. Когда пальцы коснулись ее запястья, ее сердце бешено заколотилось, кровь застучала в висках.

— Дай мне удочку, Нина. — Джо протянул руку. — Я выколю себе глаза. На самом деле я бы тоже не отказался посмотреть футбол. Тебе надо выучиться быть добрее к своему старому отцу.

Она слегка прикусила губу, надеясь, что это придаст ей кокетливый и обольстительный вид, и быстро взглянула на Клода, который беспомощно пожал плечами. Оба они знали, что, будь его воля, он смотрел бы только на Нину.