— Это очень хорошо, — улыбнулся господин Аббас. — Я над этим думал. Ваши люди — злые, женщины у вас злые, мужей своих не любят. Если у крема будет непривлекательное название, то жены, скорее всего, купят его мужьям. Это мой тайный замысел, — хлопнул в ладоши доктор Джихад, который вдруг очень даже неплохо заговорил по-русски.
— А крем-то хоть нормальный? — спросила я.
— Крем очень хороший, по французской технологии делаем. Я вам оставлю образец. Вы его понюхайте, — он протянул баночку Мимозиной.
Мимозина открыла банку, понюхала и закатила глаза:
— М-м-м, какой бесподобный аромат, прямо как французские духи, понюхай, Миля.
Я принюхалась. Крем пахнет обыкновенной отдушкой.
— Да-а-а, бесподобно, — улыбнулась я.
— Это вам подарок, — сказал господин Аббас, посмотрел на часы и стал прощаться.
— А как же сайт обсудить? — спросила я.
— В следующий раз, мы спешим. Вы пока думайте над названием и упаковкой. Деньги мы завтра перечислим. — Аббас поцеловал Мимозиной ручку, мне почему-то пожал и пулей вылетел из комнаты.
Мы с Мимозиной взяли банки с кремом и пошли в офис раздавать слонов.
Крем для ног взял себе Пробин, детский Ромашкина попросила для дочери, мужской и женский для лица и крем для кожи вокруг глаз Мимозина оставила для себя и своего кавалера, а мне достался крем для рук. Я обиделась, потому что хотела получить для глаз или как минимум для лица.
Пошла домой. Встретила в метро Ольку. Олька одета с иголочки: новые туфли на шпильке, дорогая сумка, новая юбка и блузка.
— Ты как? — спросила я.
— Отлично! Помнишь человека, с которым я в булочной познакомилась? Так вот, мы с ним встречаемся. Он такой замечательный. Кучу шмоток мне накупил, сказал, что я — мечта всей его жизни, — смущенно выложила Олька.
— Ты молодец, ты счастье свое заслужила, — вздохнула я. — А Ваня что?
— А ничего, звонил мне вчера, говорит, в буддисты подался и наконец-то понял смысл бытия, агитировал меня вступать в их ряды.
— А ты?
— А я нет, с меня пастора Джона хватило. Ну ладно, мне здесь выходить, — сказала Олька и выпорхнула из вагона.
Я за нее рада, искренне рада, кто-кто, а она все-таки заслужила нормального мужика. Вот только почему-то на душе паскудно и кошки скребут. Гад Швидко, лучше бы я никогда не переступала порог этой студии, лучше бы и не смотрела в его сторону. Сволочь и гад.
Пришла домой. Мама сидит плачет, все никак не может смириться с тем, что Армена забрали в армию, папа ее утешает и говорит, что все уладится и они через месяц поедут его навещать. Я вспомнила, что забыла на работе цветы, которые сама себе купила.
Позвонила Нана и поинтересовалась, не появляется ли у меня иногда желание стать лесбиянкой.
— В одиннадцать часов ночи — нет, — ответила я.
— А у меня только что появилось. Вот я и решила тебе позвонить и узнать. Ну ладно, спокойной ночи.
— Спокойной, — ответила я.
Странные у нее какие-то желания, а впрочем, если так пойдет и дальше, я стану и лесбиянкой, и феминисткой, и всем кем угодно, лишь бы не думать об этом паразите Швидко.
Хозяйка Лесси ходит с фингалом под глазом. От вахтерши я узнала, что это дело рук жены соседа.
— Они пошли пирамиды какие-то смотреть, а Люська узнала и морды обоим накостыляла. Мужика своего выгнала, правда, приняла потом, а эта ходит теперь с подбитым глазом.
— Ну, не надо вешаться на женатых мужчин, — сказала я.
— А где ты их, неженатых, возьмешь-то? — вздохнула вахтерша.
Даже как-то жалко стало хозяйку Лесси. Надо придумать, как ей помочь.
Приехала на работу. Офис-менеджер сказала, что мне звонил Грач и срочно просил перезвонить.
Что ему надо, интересно? Вроде договорились, что покажем доработанные эскизы недельки через полторы-две, теперь наше дело работать, а их — ждать.
— Ну так как насчет нашего предложения? — спросил Грач почему-то шепотом.
— Какого предложения? — удивилась я.
— Ну, которое мы вам прислали. Я утром прислал письмо.
— Я еще почту не смотрела, — буркнула я.
— А вы посмотрите, пожалуйста, и дайте ответ как можно скорее. А то мне в два к начальству идти и докладывать, — сказал Грач.
— Хорошо, — ответила я.
Стала проверять почту, нашла письмо от Грача.