— А-а-а, — обрадовалась Эмилия и затараторила, указывая в сторону туалета. — Прай is here, here прай[10].
Мабруз довольно улыбнулся в ответ, взял полотенце, какой-то коврик и камешек и пошел вслед за Эмилией.
— Пошли, Мшик, помолимся, — обратился он к товарищу.
— Нет, Мабруз, это ты верующий, а я не очень, — ответил Мшик, облизывая палочку от мороженого. — Я лучше еще вот такого съем. Мне понравилось!
Мшик повернулся к маман и показал пальцем на палочку от мороженого и на витрину.
— Сейчас принесу, сейчас, — закивала головой маман и побежала еще за одной порцией.
— Заболеет человек, — вздохнула Эмилия.
— Ну тебя, он, может, никогда в своем Ливане мороженого не видел, — чуть не прослезилась маман.
— Ладно, карауль, а я пока другого в туалет свожу.
Эмилия Маратовна вместе с Мабрузом направились к общественному туалету. Эмилия заплатила пятьдесят копеек, повернулась к Мабрузу и стала объяснять на ломаном английском языке:
— I cant go there, you go, прай, I wait for you[11].
— Good, good[12], закивал головой Мабруз. Он уверенным шагом двинулся в сторону туалета, а Эмилия достала сигарету и смачно затянулась.
Не успела она сделать и пару затяжек, как из туалета выскочил разгневанный Мабруз и заорал:
— I cant pray there, it is dirty![13]
— У нас везде dirty, — буркнула Эмилия и подумала: «Ишь, говнюк, грязно ему, понимаете ли».
Мабруз насупился и пошел в зал ожидания.
— Сходили? — поинтересовалась маман.
— Нет, — ответила Эмилия, — он, засранец, не может гадить там, где грязно.
— Вот ведь позорище какое, — сокрушалась маман, — небось даже в Ливане туалеты чище, чему нас. И что теперь человеку делать?
— Не знаю, сильно захочет — сходит!
Наконец к первой платформе подали поезд. Мшик отобрал у Мабруза ушанку и валенки, и компания пошла на перрон. Мабруз сел в купе, осмотрелся по сторонам, ткнул пальцем в пол и заявил:
— I need to pray, I will pray here![14]
— No, no. Not here, I will find a place![15] — закричала Эмилия, испугавшись, что Мабруз нагадит в купе.
— Пойди, попроси проводницу открыть туалет, видишь, человеку невмоготу уже, — вздохнула маман и обратилась к Мабрузу: — Прай, прай, Эмиля, проводница, прай, сейчас откроют тебе туалет, потерпи.
Мабруз зло посмотрел на маман и что-то сказал по-арабски. Мшик в это время залез на верхнюю полку, расстелил грязный матрас и улегся прямо на него.
— Хорошо здесь, — довольно протянул он, обращаясь к Мабрузу.
— Плохо, никак не могу помолиться, — вздохнул Мабруз.
— Хорошо, и медведей нет, только собаки, — зевнул Мшик.