Читаем Записки уголовного барда полностью

Минуты тянутся. Прислушиваюсь к шагам и обрывкам разговоров за дверью. На душе ни страха, ни тревоги, ни сожаления. Абсолютное спокойствие и уверенность в том, что это — надолго. Потом, в будущем, это помогало. Именно уверенность в том, что выхода нет. Мышеловку долго готовили, и вот она захлопнулась. Просить помощи с воли бесполезно, никакие связи не помогут — участь решена. Надежда только на себя и на силы небесные. От того так спокойно. Тревожно только за детей, за семью и за больную мать. Все остальное — как перед расстрелом после команды: «Цельсь!..»

Наконец в дверь вонзается ключ, и на пороге вырастает человек в форме.

— Пошли, Новиков.

Идем по коридорам, лестницам в другой конец здания. Снова пустой кабинет. На этот раз хорошо обставленный. Сижу, жду. Входит полковник в сопровождении какого- то младшего чина. Приветливый, улыбчивый и симпатичный. Садится напротив.

— Оставьте нас, мы поговорим.

Сопровождение скрывается за дверью. С любопытством и полуулыбкой смотрим друг на друга.

— Ну здравствуйте, Александр Новиков.

— Здравствуйте, не знаю, как вас?..

— Неважно. Считайте, что я не из этого ведомства.

— Из КГБ?

— Хм... Считайте, что это неважно.

— Курить можно?

— Кури. Чаю хочешь? С лимоном? Сейчас принесут.

Затягиваюсь и молча жду начала разговора.

Входит человек в штатском.

— Попроси, пусть чаю принесут. С лимоном.

— Один?

— Два.

Этот разговор помню очень хорошо.

— М-да... Попал ты крепко, честно говоря. Знаешь хоть за что?

— Догадываюсь. Скорее всего, за песни. За аппаратуру так не хватают и сюда не возят — райотдела было бы достаточно.

— Понимаешь правильно. Но судить будут за аппаратуру. Можешь говорить со мной откровенно — я не из этого ведомства и вряд ли мы с тобой когда-нибудь в ближайшие десять лет увидимся. Я посмотрел тут кое-какие бумаги, ознакомился, так сказать... Это не наша компетенция. Заниматься тобой будет ОБХСС.

Принесли чай. Он сделал несколько глотков, молча ожидая моего ответа.

— Не понимаю, что крамольного нашли в песнях? Вся страна слушает, значит, ей это нужно.

— Хочешь честно, как мужчина — мужчине? Не как арестованному, а как случайный сосед по купе?

— Хочу.

— Лично мне твои песни очень нравятся. Очень. И все эти пленки у меня есть, но...

После слова «но» он поднял к потолку указательный палец, а следом и глаза. — Сам понимаешь...

— Понимаю.

— Даю тебе слово, что когда ты выйдешь, я тебе их верну. Даже если во всей стране уничтожат — у тебя будут.

— И снова с ними в тюрьму, хе-хе?.. — пытаюсь шутить я.

— К тому времени, я думаю, многое поменяется. А пока... Буду, как обещал, с тобой откровенен: получишь десять лет.

— ?..

— Да. Десять лет. Вопрос об этом решен.

Он снова, глянув мне в глаза, ткнул пальцем в потолок, не отрывая локтя от стола.

— Выхода у тебя нет. Поэтому держись достойно.

Он встал, одернул китель, протянул мне руку и крепко пожал. В дверях обернулся и добавил:

— Все, что сказал — это для нас с тобой, не для протокола. До свидания, Александр.

Он тихо вышел. А я — держался.

В кабинете капитана Ралдугина это умение понадобилось уже через несколько минут. Посадили за край стола, предъявили увесистый и дикий документ под названием «Экспертиза по песням А. Новикова». Датирован третьим октября. Свеженький — состряпали только позавчера. Написанный в духе 37-го года, в оскорбительно-пасквильном тоне и представляющий собой следующее. Текст песни. Далее — рецензия по ней. Затем следующая песня. Снова рецензия. И так по всем восемнадцати песням альбома «Вези меня, извозчик». «Документ» насквозь пропитан злобой и ненавистью к автору, потому и сравнить не с чем. Обвиняюсь во всех известных белому свету грехах.

«...Песни А. Новикова пропагандируют аморализм, пошлость, насилие... наркоманию, проституцию, издевательство над национальными меньшинствами, алкоголизм... воровские традиции... глумление над социалистическим строем... подрыв основ идейно-коммунистического воспитания...» И прочее, прочее.

Такого идиотизма в официальных документах до сих пор не видал, потому смеюсь, не в силах сдержаться. Ралдугин молча ходит кругами, прикуривая одну сигарету от другой. Распечатывает блок «Родопи». Широким жестом кладет пачку передо мной.

— Курите, Александр Васильевич, угощаю... Смеяться потом будете.

Дочитываю до конца. Несмотря на кишащий орфографическими, стилистическими и прочими ошибками текст, смысл его вполне понятен. Впрочем, как и назначение. На последнем листе четыре подписи. Комсомольский активист Виктор Олюнин. Член Союза писателей СССР Вадим Очеретин. Композитор Евгений Родыгин. И еще какое-то культпартийное мурло, фамилию не помню.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии