Записки совсем молодого инженера

Лида сказала: «Гера, вы поступили как мужчина». Я тоже чувствовал, что поступил как герой. У меня стало почему-то легко на душе. Инга сказала: «Но что теперь будет? Что же будет?» А через полчаса Y снова пришел. Я увидел, что он держит в руке требование на бланке, написанное на его имя первым отделом. Он сказал: «Вот, Гера, я попросил этот журнал через первый отдел. Можете почитать, проверьте. Теперь-то вы мне его отдадите?» Я покраснел, наверное, как ребенок. Действительно, в требовании было написано, что Марк Львовичу доверяется получить от меня вышеуказанную тетрадь. Инга стояла рядом и опять на меня глядела. Они с Лидой обе затаили дыхание. Уж лучше бы их здесь не было! Я чувствовал, что Инга ждала. Отдам я дневник или не отдам? Я сам не знал, что мне делать. Я впервые сталкивался с такой хорошо оформленной, подготовленной и официальной силой. Я сказал, почти механически повторяя то же самое, что я сказал в первый раз, чувствуя при этом, что, кажется, я совершаю ошибку: «Нет, Марк Львович. Он самому мне нужен». И Марк Львович снова, без единого слова, быстро ушел.

Инга сказала: «Молодец». А я видел, что мне нет никакой радости от ее одобрения. Я даже меньше стал думать в это время о ней. Мои собственные вопросы меня всего теперь занимали. А Лида сказала: «Наверное, Гера, вы поступили правильно. Но мне кажется все-таки, что вы поступили чуть-чуть как ребенок». Инга после таких слов печально на меня посмотрела. Она вообще в последнее время в лице часто менялась. Я тоже посмотрел на нее печально, Мы обменялись взглядами, и у меня на душе стало теплее. Я вынул тогда дневник и, совсем не скрываясь перед ними, сел писать. Инга сейчас глядит на меня с уважением. Девушки мне не мешают. А я почему-то предчувствую, что моя рука в последний раз так быстро скользит по этим страницам…

Что произошло дальше

В тот же день, то есть третьего апреля, в лабораторию, где работает Гера, пришел сам начальник отдела. Он не стал, как Марк Львович, предъявлять никаких справок и не стал высказываться ни столь туманно, ни столь отвлеченно. Он подошел к Гере и прямо в лицо сказал ему, подставив ладонь: «Давайте». Он даже совсем не повысил голоса и не изменил тона. Гера вытащил из-под вольтметра свой дневник и, заранее чуть смущаясь, то есть, может быть, стыдясь перед Ингой, положил его в ждавшую раскрытую руку. Рука сразу пригнулась, и начальник, очевидно, невольна оценил вес тетрадки. «Пописываете? — сказал он. — Развлекаетесь?» Он еще сказал: «Делать вам нечего. Да еще в рабочее время…» Гера похолодел. Начальник отдела вышел, больше ничего не сказав, но именно эти его слова, которые показывали, что Гера теперь «впал в немилость», смягчили, наверное, отношение к нему Инги. Инга подошла к Гере и тихо-тихо что-то сказала. Потом они оба друг на друга понимающе и долго глядели. Потом она опять ему что-то сказала. И так несколько раз…

Что произошло 4 апреля

В этот день по отделу поползли слухи. Как известно, все люди отчасти любопытны. В отделе стали говорить, во-первых, что Гера что-то писал. Во-вторых, стали говорить, что он писал про все только плохое. Он писал, будто бы, плохое про себя самого, про своего руководителя группы Марк Львовича, про Лиду, а также — про Ингу. Имена, как видно, вполне определенно — с глазу на глаз и из уст в уста — назывались.