Записки совсем молодого инженера

Они снова ушли! Вошел сначала Марк Львович, а за ним Лида. И сразу ко мне! Лида села на свое место, а Марк Львович спрашивает: «Ну как, Гера, как у вас сегодня дела?» Мною, вообще-то, руководит Дронов, а сам Марк Львович руководит Лидой. Потому он и задает мне такие вопросы, самые общие: «как дела?» и пр. И задает их обычно раз в месяц, а я ему на них соответственно отвечаю: «Ничего дела… Хорошо…» Я сразу потом показываю обычно, какие у меня в работе есть достижения. Если схема работает, я ему включаю схему. Если составлены графики, я их ему тоже показываю. Было время, правда, вначале, когда я просто бурчал себе что-то под нос: «что, мол, за глупые вопросы вы задаете? работаю! работа идет!» Но потом я заметил, что Марк Львович на меня за это обижается. Ведь он все-таки наш начальник. У него есть авторитет и свое самолюбие! А кроме того, он думает, когда я ему так говорю, что у меня в работе что-то не ладится. А мне, я это тоже заметил, было почему-то неприятно, что начальник может думать про меня плохо. И я тогда стал подробно все ему объяснять и говорить только про свои достижения. Я знаю, что если задать ему какой-нибудь сложный вопрос, то он, почти наверное, не ответит. Скажет, что надо подумать. Или скажет, что он сейчас занят. Или, может, порекомендует литературу. Вот Дронов — тот голова-парень… А Марк Львович, когда я ему говорю про успехи, улыбается и очень вежливо потом со мной разговаривает. Дронов — старший инженер. Он мой непосредственный руководитель. А Марк Львович осуществляет надо мной, так сказать, общее руководство. А я, даже если у меня бывает что-то плохо в работе, почти невольно и как-то само собой говорю ему, что все хорошо (а, ладно, думал я, скоро доделаю). В этом смысле можно сказать, что я, наверное, научился чуть-чуть «втирать очки». Лида, правда, мне говорит, что с начальством надо разговаривать самыми общими словами…

Да, так я знаю, почему он именно сегодня меня так спросил. Лида ему, по-моему, что-то сказала. Это уже нехорошо! Они, когда уходили, даже дверь не защелкнули на замок, чтобы я не услышал заранее, как они открывают ее ключом, а только чуть-чуть прикрыли. А сейчас они быстро вошли и прямо ко мне. Но что все-таки они надеются у меня увидеть? Свою тетрадь я вовремя спрятал. Не будут же они меня спрашивать прямо в глаза: «Вы шпион, Гера, или вы не шпион?» А может быть, они хотят поймать меня с поличным? Застигнуть, как говорится, на месте преступления? Увидеть, как я фотографирую своим миниатюрным аппаратом секретные схемы? А может быть, Марк Львович думает, что я читаю во время работы посторонние книги? Так нет же, я их не читаю! А Лида меня сегодня утром спросила, что я делаю по работе. Мы собираем разные схемы, но иногда вот так друг друга о чем-нибудь спрашиваем, что нам непонятно: обмениваемся опытом. И мне иногда бывает просто интересно, что она делает. Я ей сказал, чем буду в ближайшие дни заниматься, а она мне сказала, впервые за все это время, что я здесь работаю, да еще таким официальным и серьезным тоном: «А вы знаете, Гера, что вы не можете выносить с территории те записи и вот эти, скажем, журналы, которые вы заполняете во время работы?» Как будто я маленький и сам этого прежде не знал! Я немного опешил, но сразу понял, что она на ложном пути и, хотя подозревает что-то насчет меня и всему виной, может быть, ее женское любопытство, но не знает, что я пишу в рабочее время дневник: она просто видит, самое большое, что я иногда что-то пишу. И она видит, конечно, что я не читаю художественных книг. А все-таки она сказала сегодня Марк Львовичу — и с такими шуточками, чтобы всем угодить и себя оставить в стороне, и меня вроде бы не обидеть. «Вот Гера, — она сказала, — у нас устал. Видите, Марк Львович?.. Он все жалуется мне. Просит работу поинтереснее. Хочет в командировку. Проветриться… Говорит, хотя бы книгу какую художественную разрешили ему почитать…» А я ни на что не жалуюсь и вообще не просил ее за меня заступаться. Лида иногда сама читает книги. В обед, да еще и после обеда, если книга попалась интересная, прихватывает время, когда Марк Львовича нет. А я сейчас, она видит, ничего не читаю. И потому она, наверное, потерялась в догадках. Я всеми фибрами чувствую, что они за мной сейчас смотрят. Не знаю, что они оба про меня думают. Оба сразу уходят, а потом снова приходят и смотрят, что я делаю. А в их отсутствие я иногда пишу. У меня есть интуиция, которая говорит мне, что они уже скоро придут. Вот, вот… и сейчас уже время подходит… я чувствую… да, они сейчас войдут… Щелкает дверь. Мне надо включить прибор.

27 февраля