Записки следователя

Стволы шахты (людской и грузовой) наклонные с углом падения 12–20 градусов. Толщина угольного пласта 1,1–1,4 метра. Шахта слабой, третьей категории по загазованности.

На работе для меня важнее всего понять характер каждого рабочего смены, находившегося в моем подчинении, чтобы рабочие понимали меня без крика и ругани, чего я был категорический противник. Особенно неприятно было слышать нецензурную брань, весьма распространенную в шахтерской сфере и ставшую привычкой. Матерные слова постоянно применялись в обыденных разговорах. Никто и не задумывался, насколько это унижает и оскверняет великий русский литературный язык и замечательную, богатую русскую культуру, насколько это унижает самого человека. Особенно дико слышать нецензурщину со стороны инженерно-технических работников, на культурное воспитание которых государство во время учебы тратило большие средства и много времени. Самый отъявленный матерщинник — начальник шахты Хринов (фамилия изменена, чтобы не бросать тень на его родных и близких) — грубо, с явным цинизмом и жестокостью, с унижением человеческой личности постоянно везде осыпал нецензурной бранью своих подчиненных. Печально, что никто не давал ему отпора, никто не протестовал против такого хамского его поведения.

Однажды во время наряда я зашел в кабинет к Хринову, чтобы подписать акт о несчастном случае, произошедшем с помощником машиниста угольного комбайна Шевченко. Ему ушибла ногу упавшая с кровли ложная порода. Каждый такой составленный акт считался минусом для руководства шахты, могли и премии лишить. Посмотрев акт, Хринов принялся оскорблять меня мерзкой нецензурной бранью, кричал, почему я свою голову не подставил. В ответ я спросил у него, а почему он свою голову не подставил, ведь за каждым невозможно усмотреть. Такого ответа он не ожидал, да еще от начинающего работать молодого технического специалиста, поэтому еще с большей руганью и криком набросился на меня. Это меня очень задело, и последовал ответ:

— Чего ты ругаешься, как блатной, хулиган ты, а не руководитель производства. Разве должен так по-хамски вести себя руководитель, имеющий высшее образование. На шахте нет такого человека, которого ты не обругал бы матом. Рабочие боятся тебя, как зверя какого-то. Полное бескультурье.

Тут он еще больше озверел:

— Выйди из кабинета, сволочь ты такая, выйди! Богомол ты, баптист, я видел, как ты в церковь ходишь, богу молишься!

В ответ высказал все, что о нем думал. Дверь кабинета была открыта. Сидевшие в кабинете и в нарядной инженерно-технические работники и рабочие только глазами моргали и молчали.

Первое мое желание — не идти на работу, а написать о поведении Хринова в министерство и в ЦК партии. Но постепенно успокоился и не стал этого делать. Начальник шахты показал и свою злопамятность. За сентябрь месяц он не дал мне министерской премии, хотя по моей смене был выполнен план угледобычи на 121 %, по участку — на 123 %. За октябрь он снова лишил меня премии на 50 %. Начальник участка советовал мне пойти к нему и поговорить, но я не стал унижаться и не пошел. Квартиры из числа освобождавшихся нам тоже не дали, хотя и обещали ранее.

В субботу 13 ноября получил зарплату за октябрь: я тысячу тринадцать рублей, Рая — восемьсот шестьдесят девять рублей (ранее получили аванс по четыреста рублей). В воскресенье в Шахтерск шла бортовая машина, которая везла на партконференцию делегатов-коммунистов от шахты. Мы и другие рабочие решили на этой машине поехать на рынок. Пришли пораньше. Вскоре появились Хринов и секретарь парторганизации. Увидев, что собралось много рабочих, Хринов, не поздоровавшись, объявил: «Машина пойдет нескоро». Рабочие попросили, чтобы отвезли их на базар, но он не разрешил. Многие ушли, а мы решили дождаться. Увидев, что рабочие ушли, начальник шахты и парторг возвратились. Мы сразу же уехали. Так фальшивые коммунисты в очередной раз «проявили заботу» о людях и показали свое истинное лицо, в очередной раз подорвали доверие рабочих к партии.

На рынке мы купили некоторые мелкие вещи на триста рублей и в книжном магазине — художественную литературу на пятьдесят два рубля. Обратно шли пешком. С этого времени мы начали собирать книги для своей домашней библиотеки. Я перестал делать выписки из прочитанных своих книг, но подчеркиваю то, что мне нравится, с чем согласен. Это экономит много времени, в прочитанной книге потом легче найти нужную мысль.

27 ноября. Сильный ветер. Жилье плохо подготовлено к зиме, в комнатах общежития холодно. Снаружи штукатурка осыпается, в стенах появляются трещины, тепло выветривается. Это результат некачественного строительства. Пришлось комнату лучше утеплять изнутри.

5 декабря — День Сталинской конституции. Праздничный день, но шахта работала, так решило руководство. В конституции написано всё хорошо, жаль, что в реальной жизни многое не выполняется.

12 декабря. Зашел к Николаю Карпенко занять денег, но у него их тоже не было. Николай мне, как он выразился, по большому секрету сказал: