Записки нетрезвого человека

Нежность к духовому оркестру нашла свое отражение в сценарии «Звонят, откройте дверь!» (1965, реж. А. Митта, Мосфильм).

О музыке стихотворения: «Ты, музыка, так беспредметна…», «Музыка — беседа с Богом», «Соната», «Тихо в доме, ах, как тихо в доме…», «А капли сверк, сверк…», «Я с музыкою жил тогда…» (Ст-19. С. 48, 51, 52, 49, 50, 63).

Благодарность деревне

С. 29

Деревня стоит непосредственно на земле, воды земли омывают ее реками и речками, травы и деревья земли растут в ней непрерывно, в самые страшные времена. Небо смотрит на нее пристально, как никогда не смотрит на города, оно словно тщится искупить свою вину за неполадки в погоде. Осень, весна, зима и лето здесь значат больше, чем в городе. К переменам их погод в деревне приглядываются и прислушиваются деловито, но вместе с тем незаметно принимают в душу вкрадчивую ежесекундную прелесть.

Этот пассаж полностью повторен в новелле «Дерзкое величие жизни», только синтаксически разбит наподобие стихотворения в прозе.

Ощущение прямой связи природы с мирозданьем было остро и как-то скрытно свойственно Володину. Оно чаще встречается в стихах:

…Мирозданья
неземное сиянье и вихрь
так далеко! Я скоро устану,
я плутаю в дворах проходных.

А в горах, под привычной звездою,
с мирозданьем един, до утра,
терпелив, безмятежен, спокоен,
греет руки пастух у огня.

(«Городской я. Московский и псковский…» — Ст-19. С. 136)

А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром
и падать для чего звезде падучей?
Ни для кого? На всякий случай?..
<…>
В надежде роща только обернется —
он тут как тут. Остолбенев стоит.
— Ау! — вскричит. И кто-то отзовется.
И роща сразу примет должный вид.
Осмысленно замельтешились сосны,
и лопухи как никогда серьезны…
Вокруг него расположился космос,
над ним звезда падучая летит.

(«А что природа делает без нас?..» — Ст-19. С. 34)

Отвлеченный, напоминающий ракурсы картин Брейгеля и кадры фильмов А. Тарковского, странно сфокусированный пейзаж, как правило, служит у Володина прелюдией к чему-то важному. Так, например, он появляется в первой ремарке «Пяти вечеров», когда обычная домашняя история неожиданно предваряется картиной, этому действию, казалось бы, совсем внеположенной:

«Эта история произошла в Ленинграде, на одной из улиц, в одном из домов. Началась она задолго до этих пяти вечеров и кончится еще нескоро.

Зима, по вечерам валит снег. Он волнует сердце воспоминаниями о школьных каникулах, о встречах в парадном, о прошлых зимах…»

Окончив школу, я купил билет на имевшиеся в наличии семнадцать рублей, хватило до станции Уваровка, и пошел в РОНО.

Как ни странно, меня без специального образования взяли учителем русского языка в деревню Вешки, километрах в семи от станции.

В реальности дело обстояло не совсем так.

Окончив в 1936 году школу с золотой медалью («аттестат с золотой каемкой»), дававшей в те времена право поступать в вуз без экзаменов, Шура Лифшиц за компанию с Толей Брауде подал документы в МАИ, московский Авиационный институт, выбрав его потому, что там предоставляли общежитие даже тем, у кого была московская прописка. Но бросил институт, не дожидаясь первой сессии, в конце того же 1936 года.