Записки непрофессионала.

Ну, вот! Коза - ваша мама, бляди безрукие! Можно было бы и попросить показать, как работает. Но я возмущаться не стал, с интересом наблюдая на то, как считают мои деньги. А потом меня снова повели разговаривать. С помощью переводчицы. Надо отдать должное мадемуазели. Язык она знает превосходно, переводя всё, что я говорю, или мне сказали. Со всеми нюансами и обходя расставленные мной словарные ловушки. Даже когда она не знала перевода специального слова или термина, она доводила смысл сказанного до нужных ушей.

Разговор то и дело сбивался на посторонние темы. Народ явно наслаждался возможностью поговорить с умным собеседником. Из-за этого между полицейскими возникла лёгкая перепалка: обоим хотелось побыстрее закончить свою часть, а компьютер был один. Победил тот, что интересовался оружием. Выгнал коллегу из-за стола, сел, подцепил авторучкой револьвер и протянул его мне.

- Зарядите!

Я вопросительно поглядел на переводчицу, старательно удерживая мою нижнюю часть жевательного устройства от упадения на пол. Вы где учились, защитники французских граждан, мать вашу? Разрядить пистоль даже не посмотрев как он был заряжен. А если бы я уже помер за это время? Кто бы вам показал, как это делается?

- Зарядите! - перевела толмачиха.

Я взял в руки железяку, вежливо показал как что и куда вставляется, взял в руки патрон и, заметив, как напрягся полицейский, пальцем показал, куда он вставляется. Плечи полицейского обвисли расслабленно. В дверях показался его оппонент по обладанию компьютером.

- Префект сказал, что мы можем решить все вопросы сами, уничтожив оружие и отпустив его на все четыре стороны. Но окончательно это будет ясно завтра.

Оружейник сразу потерял ко мне интерес и ушёл, не забыв отодвинуть от меня подальше коробку с железяками. Его коллега сел на освободившееся место и сунул нос в коробку. Вытащил авторучку-стрелялку, с трудом взвёл и, прицелившись (без ствола, конечно) в потолок, спустил затвор второй рукой. Повернулся ко мне.

- Так правильно?

Переводчица перевела. Я помотал отрицательно головой и протянул руку. Флик безбоязненно отдал мне трубку. Я быстро взвёл одной рукой и также одной произвёл спуск. Мужик восхитился и повторил процесс сам. Потом повернулся ко мне, постучал пальцем по своей голове и выставил большой палец кверху. Порылся в картонке, достал кастет, надел себе на руку, несколько раз сжал ладонь.

- Удобно! Это не переводи!

И швырнул кастет в коробку, которая стояла возле переводчицы. Я сделал резкое движение, подскакивая. Все с интересом уставились на меня.

- Более идиотского я здесь сегодня ничего не видел. Если бы он случайно попал по капсулю, то ты могла бы остаться без глаза, - сказал я переводчице.

Мадемуазель побледнела, отодвинулась от коробки и медленно слово в слово перевела полицейскому всё, что я сказал. Флик обиженно повернулся ко мне.

- Я тут прокурору и префекту звоню, чтобы разрешили тебя освободить, а ты идиотом меня называешь.

Сам-собой разговор ушёл с официальной темы. Ещё некоторое время мы потрепались ни о чём. Ещё пару раз полицейский напомнил мне, что он - не идиот и меня снова отправили на отсидку. Заодно решили и покормить. После риса с подливкой я знаками показал, что мне надо почистить зубы. Открыли, разрешили взять пасту и щётку и отвели к крану с водой. Три молодых полицейских с трёх сторон наблюдают за моими манипуляциями. На всякий случай. Чтобы я чего лишнего не проглотил.

Почистив хавку и зубные протезы, я отправляю их в рот и на автомате хватаю губку, лежащую на раковине, и смываю поверхность.

- Вот чёрт! - бормочет сзади девка-полицейский, - Я бы, наверное, не догадалась это сделать после себя.

Мой престиж, и так уже высокий, взмывает до небес, но это не мешает мне провести остаток дня в "обезьяннике". Два на два метра. Не разгуляешься и поэтому большую часть времени я дремлю на топчане. Знал бы я тогда, как мне это аукнется в ближайшее время!

Вечером передо мной извиняются за то, что на ночь здесь всё закрывают и меня перевозят на машине одного из фликов в городскую кутузку на ночлег, предварительно добротно застегнув руки пластинчатыми наручниками. Целая ночь на топчане (идиот!) и наутро за мной опять заезжает тот же полицейский. Руки в замок и назад в деревню.

Я оставляю служивым мои автографы, мне возвращают вещи и деньги. Совсем потеряв чувство вежливости, начинаю нарываться на неприятности.

- Я уже говорил вам, что я – писатель. И, разумеется, я напишу очередной рассказ о нашей с вами встрече. Никто из вас не хочет войти в историю?

Полицейский вопросительно глянул на переводчицу, дождался перевода и раздражённо буркнул, что только этого ему и не хватало.

- Он не хочет, - старательно перевела мадемуазель.

- А я слышал, как его зовут и могу и сам написать то, что хочу, - усугубляю я ситуацию.

Полицейский услышав своё имя более внимательно выслушал перевод и так ласково на меня глянул, что я понял: настало время заткнуться.

- Ножницы отдайте! - напоминаю я.