Записки Курта Фалькенхорста

Илья Александрович Маслов Записки Курта Фалькенхорста

Посвящается памяти Дмитрия Боровикова

Ради отечества следует жертвовать даже славой.

Фабий Максим Кунктатор

Пускай олимпийцы завистливым оком

Глядят на борьбу непреклонных сердец.

Кто, ратуя, пал побежденный лишь Роком,

Тот вырвал из рук их победный венец.

Тютчев

История всегда пишется с точки зрения победителей.

Фридрих Ницше

Пролог

Великий римлянин говаривал, что страх смерти не имеет смысла — ведь в каждую секунду нашего бытия существует или человек, или смерть, и им не дано встретиться. Теперь, когда с каждой зимой мне все холоднее и холоднее, я понимаю, что эти слова особенно справедливы для глубоких стариков. Все, что у нас остается — это наши воспоминания, а они уже никому не интересны, молодые живут своей жизнью. Да, я совершенно спокойно воспринимаю тот факт, что вряд ли переживу наступившую зиму. Давно пора! Я и так пережил слишком многих из своего поколения, они, должно быть, заждались меня на том свете… Пожалуй, когда я разберусь с делами, я в одиночестве уеду в наш загородный дом — пусть в мой последний час за окном шумит не поток автомобилей, а ледяной ветер, пусть воют волки и кричат вороны, а я буду улыбаться, чувствуя, как все медленнее бьется сердце, и смотреть на фотографию моей Марты — на ту, выцветшую, которую она подарила мне в дни нашей молодости.

Вы, должно быть, решили, что я на старости лет выжил из ума? О нет, это не так, хотя вам, молодым, и вправду нелегко понять старого солдата. Времена изменились, былая романтика нелепа и кажется бутафорской, но она — в моей крови. Ведь я не просто когда-то воевал для Германии… Я служил в вермахте. В том самом вермахте, который навсегда останется с прилагательным "гитлеровский".

Я, Курт Фалькенхорст, родился в 1911 году, в Кельне. Моя мать умерла, когда мне было два года, а мой отец, кавалерийский офицер, все четыре года Великой Войны провел на Восточном Фронте, и меня воспитывала бабушка. На моих, еще детских глазах, была разрушена та Германия, которой меня приучили гордиться, и вместе с нею погибло благополучие моей семьи. Однако отец, вернувшийся с войны, не терял присутствия духа. Он говорил, что Германию не так-то просто удержать на коленях, и ей еще понадобятся хорошие солдаты и офицеры — поэтому он настаивал, чтобы я получил военное образование и продолжил его дело в рядах тогдашнего рейхсвера. Не буду подробно рассказывать о своей дальнейшей жизни — она мало чем отличалась от судеб прочих молодых людей, избравших ремесло военного в веймарской Германии. Потом — кризис за кризисом, осознание собственного бессилия перед теми, кто диктует Германии свою волю из-за океана и ненависть к их наместникам на нашей земле. Национал-социалистов я поддерживал с 1924 года, как только как следует ознакомился с их программой, хотя в рейхсвере не приветствовались симпатии к политической оппозиции. После 1933 года моя преданность идеям национального величия и социальной справедливости переросла в восхищение гениальной внутренней и внешней политикой нового правительства — благодаря фюреру и его соратникам Германия стала во много раз могущественнее, чем во времена кайзера. Я чувствовал, что наши враги за рубежом не простят нам такого быстрого расцвета, и был уверен, что в грядущей войне смогу достойно выполнить свой долг перед Родиной. 1 сентября 1939 года фюрер перенес навязанную ему войну на территорию противника, и я с первых же дней был на передовых рубежах. Да, незадолго до польской кампании я встретил свою первую и единственную любовь — Марту, которая честно делила со мной все тяготы военного и послевоенного времени. А потом… Мир не знал таких побед и таких поражений, какие выпали на долю нашего поколения. Я, как артиллерийский офицер, участвовал в победоносном наступлении на Варшаву, в разгроме Бельгии и Франции, сражался на Балканах, прошел вместе с шестой армией от Украины до Сталинграда… Хотя это тоже не имеет значения теперь. Важно лишь то, что в конце февраля 1945 года я находился при штабе группы армий "Центр", под командованием генерал-полковника Шернера. Именно тогда судьбе было угодно сделать меня свидетелем последних недель жизни и собеседником человека, которым и по сей день восхищаются миллионы и которого миллионы же ненавидят. Я говорю об Адольфе Гитлере.