Записка

Зеркальный лабиринт. Длинные-предлинные коридоры, и со всех сторон — твои отражения. Смотрят большими серыми глазами, кривляются. Поворот, ещё поворот. Тупик. Снова назад. Снова отражения — справа, слева, над головой… Пол скользкий, и вдруг он перестает быть ровным, и начинает уходить круто вверх. Лестница. Ступеньки скользкие. На них — лёд! Ночью все лужи замёрзли, и эта лестница тоже обледенела. Наверное, её кто-то полил водой. А, нет! Это уборщица мыла лестницу, и не вытерла её насухо. Уборщица кричит на детей, когда они бегают по мокрому. А теперь не мокро. Теперь скользко. И ступеньки — вверх, вверх, вверх, и даже не видно, где они заканчиваются. Стены с двух сторон тоже ледяные. Или нет. Зеркальные. Из отражения смотрят большие серые глаза. Надо подняться на самый верх. Скользко. Ноги соскальзывают. Надо встать на четвереньки. Вот, так удобнее. Одна ступенька, две. Третья. Соскользнул. Держаться руками за стены? Вот, так лучше. Пол снова ровный. А стена холодная. Лёд. Коридор. Поворот, поворот. Тупик. Из зеркала снова смотрит лицо, но другое… Синие-синие глаза с длинными ресницами. На груди серебряная брошка. Протягивает руку из зеркала, указывает длинным пальцем: «Нет. Неверно. Думай. Исправляй». Куда же? Назад? А потом? Отражение в зеркале идёт рядом. Не смотри, не смотри туда. Смотри вперёд. Но голова сама собой поворачивается и напротив — снова синие-синие глаза. «Нет. Думай». Он думает, думает изо всех сил. Больно в глазах. «Ты сможешь. Надо больше стараться. Ты сможешь», — синие глаза становятся светлее, они теперь небесно-голубые, вокруг — белокурые локоны, бледно-розовый шарф на плечах. «О подарках не может быть и речи. Ты снова не сдал». Что ему нужно сдать? Поворот, еще поворот. Снова тупик. Из зеркала смотрят зелёные кошачьи глаза. Это кошка соседская. Открывает рот. Ну и зубы у неё! Но она не кусается. «Мау! Как я тебя учила? Мау! Сначала подумай, потом говори». «Думай. Исправляй» — на груди у кошки серебряная брошка. Я хочу взять тебя на руки! Ты мягкая и тёплая, а мне холодно. «Мау! Вот получишь оценку за четверть, тогда и пообнимаемся». Снова лестница. Вверх. Я придумал, я пойду по-другому. Я бочком пойду. Бабушка учила ходить бочком, когда скользко. Где бабушка? Бочком. Но это если вниз с горки. А мне надо наверх. Можно попытаться всё равно. Вот так. И не смотреть на зеркальные стены, только вперёд. Вот, получается. Ступенек мало. Что это? Лестница закончилась, площадка — белый и синий кафель на полу, и теперь — снова лестница, но вниз. Как это может быть? Она шла вверх, а теперь почему-то вниз. «А-на-ло-ги-чно. Думай». Аналогично — это то же самое. Но это совсем другое. Вверх и вниз — это другое? Или то же самое? «Тебе не понять, ты — гу-ма-ни-та-рий! Мау!» Почему она мяукает? Глаза синие смеются. Она дразнится. «Мау!» Лестница — лабиринт — лестница.… Я больше не могу. «Ты можешь, можешь». Не могу. Не могу. Не могу. Не могу. Не могу! Мама!

Богдан проснулся, словно его толкнули в плечо. Сердце колотилось где-то прямо в горле. Дышать было трудно. Во рту всё пересохло так, что язык казался огромным и шершавым. Мокрые волосы липли ко лбу, промокшая насквозь пижама холодила тело. Он начал дрожать. Мама учила, что надо снять пижаму, переодеться в сухое. Чистые пижамы — в шкафу на средней полке. Попить воды. Бутылочка на тумбочке. Как хочется к маме! Но нельзя. Надо всё сделать самому. Он всё умеет сам. Он сможет. Вчера он снова не сдал математику. Не смог. Но сейчас он сможет. Богдан сел на кровати, спустил босые ноги на пол. Мягкий ворс ковра приятно коснулся ступней. Плотные шторы на окне чуть-чуть колыхались от слабого потока воздуха из приоткрытой рамы. Его комната. Он в безопасности. Ни лабиринта, ни лестницы. Всё хорошо. Как давно он не видел бабушку! Раньше он проводил у неё все каникулы. А теперь не получается. Теперь все каникулы он решает уравнения с репетитором.

У бабушки дома растёт большой фикус. Ему хотелось бы быть этим фикусом. Тепло, тихо, спокойно. И никто тебя не трогает. Никому ничего от тебя не нужно. И тебе — ни от кого — тоже ничего не нужно. Только чтобы поливали иногда. … Кот, правда, иногда кусает нижние листочки. Но это даже приятно.

***

Мобильный Андрея зазвонил во время вечернего совещания. Жена. Она никогда не тревожила его, если знала, что он работает. Значит, что-то очень важное. Он извинился перед коллегами, вышел в коридор офиса.

— Андрей, срочно приезжай! Богдан пропал… — он слышал, что Ирина изо всех сил старается говорить спокойно, но у неё это плохо получалось.

— Так. Ириша, без паники. На телефон не отвечает, да?

— Его телефон дома, в его комнате. А его нигде нет, нигде. Я уже сбегала в школу, вахтер сказала, что никого нет в здании, он недавно делал вечерний обход. У соседей нет. Одноклассников обзвонила всех. Я не знаю, где ещё искать.

Было слышно, как дрожит её голос. Андрею даже казалось, что он слышит, как бьется у неё сердце.

— А он не мог поехать к бабушке?

— Нет. Мама уже здесь. Я ей первой позвонила, и она сразу же взяла такси и примчалась.