Запах смерти

Мать хмыкнула, не понимая, что это с ее дочерью. Но задумываться времени не было. Новый генсек повсеместно боролся за дисциплину, и опаздывать на работу даже не несколько минут не стоило. Поэтому мать ничего не спросила у Валентины. А вечером нужно было зайти за картошкой, и еще в гастрономе в преддверии Дня Советской Армии давали копченую колбасу. Пришлось стоять длинную очередь в кассу. Еще пришлось поругаться с мужиком, который полез без очереди пробивать водку, а стал пробивать колбасу, которая к тому времени, как подошла очередь матери Валентины, уже заканчивалась. Отец Валентины в тот вечер пришел сильно поддавший, и дома был скандал. Мать даже не заметила, как карэ Валентины превратилось в модно-вызывающую стрижку «под мальчика». На парикмахерскую ушли все деньги, которые Валентина копила с начала учебного года, откладывая ежедневно по двадцать-тридцать копеек с денег на обед.

Мать заметила перемены в своей дочери, лишь через неделю, когда неожиданно Валентина превратилась из шатенки в блондинку, а потом, выкатив швейную машинку, начала перешивать свои вещи, делая их на размер меньше. Но матери нужно было варить обед, еще съездить к двоюродной сестре, жившей в другом конце города, муж которой достал рыбный заказ… К тому же мать Валентины знала, что ее дочь в бюро комсомола. И, положившись на товарищей Валентины, на комсомол и здравомыслие дочери, она пустила дело на самотек, даже не подозревая, во что превращается ее дочь под постоянным и набирающим силу воздействием Искусства.

* * *

С комсомолом у Валентины получилось еще проще, чем с родителями. Галка – председатель бюро – подошла к Валентине на перемене и с неодобрением посмотрела на свою, как она считала, подругу, заметив:

– Что-то ты выглядишь очень вульгарно.

На что Валентина ответила, попытавшись говорить с интонацией, которой, по ее мнению, должна была в данной ситуации воспользоваться та дама из журнала:

– Тебе завидно? Парни не тискают?

Галка нахмурилась. В поведении Валентины сквозило что-то чужое, вульгарное, словно подругу подменили.

– Ты чего?

– Это я должна у тебя спросить: чего тебе нужно?

Галка взяла себя в руки.

– Знаешь ли, этот Коваленко, я вижу, очень плохо влияет на тебя.

– Может, ты мне еще станешь указывать, с кем встречаться? Или мы обсудим на комсомольском собрании, с кем мне в постель ложиться?

Тут Галка задохнулась от негодования и не нашла слов. Такие вольности вполне могли бы прозвучать из уст какой-нибудь двоечницы, крутящейся среди «трудных» парней, но услышать это от отличницы, гордости школы, чей портрет висел на доске почета у бюста Ленина!

– Оставайся сегодня после уроков. Соберется бюро для обсуждения линейки на двадцать третье февраля, – только и смогла выдавить из себя Галка.

Валентина смерила ее все тем же презрительным взглядом и ответила:

– Зайду, если буду свободна…– и удалилась.

Галка ошалело смотрела ей вслед.

– Постой, может, ты заболела?

Но Валентина не оглянулась.

Даже походка Валентины изменилась.

После уроков Валентина демонстративно не пошла на бюро а, выйдя во двор, направилась к десятиклассникам, с независимым видом курящим за углом школы.

Словно королева подошла она к высокому и белокурому юноше, который, затягиваясь «Беломором», едва сдерживал кашель. Он курил только для того, чтобы не прослыть «слабаком» в глазах приятелей.

– Мне кажется, мы не знакомы, – с улыбкой сказала она.

– Чего? – у десятиклассника от удивления глаза округлились.

– Нет, я ошиблась. Ты еще слишком зелен, – и хлестнув полой шубки по сугробу, обдав курильщиков снежной пылью, Валентина удалилась, оставив с широко открытым ртом не только десятиклассника, но и Галку, наблюдавшую за ней из окна комсомольской комнаты. Галка, конечно, не слышала разговора. Подруги не раз болтали о том, что было бы неплохо встретить настоящего парня, но такое!

Поведение Валентины изменилось. В тот, да и последующие дни колкие, похабные замечания так и сыпались из нее, словно разом прорвалась какая-то долго сдерживаемая плотина.

* * *

Однако перемены, произошедшие с Валентиной, были лишь первым маленьким шажком по Пути Плоти, который предопределило ей Искусство. Говорят, человек сам строит свою Судьбу – он может измениться сам и изменить предначертанное ему Книгою Судеб. Может, и так. Но когда дело касается Искусства, судьба и воля человека бессильны. Что бы он ни делал, что бы ни предпринимал, он скован рамками восприятия, искаженного призмой Искусства. Вступивший на Путь Искусства именно потому и оказывается на Пути, что видит мир не так, как основная масса общества.

* * *

Грехопадение Валентина совершила весной того же года. Он был студентом журфака. Они познакомились случайно, на заливе. Раньше Валентина ходила туда гулять с подругами, потом одна, так как подруги-комсомолки отшатнулись от нее. Да и желания заводить дружбу с кем-то из тех девчонок, кто только и думает о парнях и цацках, у Валентины не было.