Запах разума

…Как будто вновь кругом пятьсот,

Ищу я выход из ворот,

Но нет его, есть только вход,

И то — не тот…

В. Высоцкий

Выхожу из ТПортала, ещё ничего сообразить не успел, даже не огляделся — а в меня вдруг влетает Разумовский. Натурально, я от неожиданности не успел среагировать, так и плюхнулся на четвереньки — только отдёрнулся в сторону, потому что всем известно: Артик после перехода блюёт.

Не хватало ещё, чтобы на меня. И без того муторно.

Встаю — и тут же понимаю: вокруг трындец какой-то.

Во-первых, мы не в точке «Ч». Стоим на мху — никаких бетонных покрытий. Вокруг — ни души, а лес совершенно не тот: что я, наш лес не узнаю, что ли? А во-вторых, у меня в группе драка.

Калюжный Разумовского тянет за шкирку и примеряется, куда ему двинуть, а Разумовский, зелёный, как огурец, только с красной ссадиной на скуле, пытается прекратить блевать и начать материться. А Багров бегает вокруг, машет руками и вопит: «Мужики, мужики, ну не надо!»

Дурдом на выезде.

Всё потому, что духов стали брать. Раньше старослужащих брали — и все соображали, как себя вести. А эти придурки, похоже, вообразили, что они на гражданке и что у них разборки из-за бабы.

На мою голову.

— Калюжный, — рявкаю, — убоище, да что ж ты прилип-то к нему? Влюбился, что ли?

Сработало. Калюжный воротник Разумовского выпустил и посмотрел на меня зверем:

— А ты видал?! Этот пидор весь портал, нахрен!..

Тут Разумовский очухался:

— Витя, это же другой мир! Мы в другом мире! Я знал, я видел, вы оглянитесь вокруг, этот истерик…

— Так, — говорю. — Ша. Заткнулись все на две минуты.

Заткнулись. Только дышат тяжело и сжимают кулаки. Ждут, когда можно будет додраться. Идиоты. И Багров рядом стоит, как зайчик, смотрит испуганными глазами.

Круть какая…

Спрашиваю у Разумовского:

— Чего ты видел?

— Ты знаешь, — отвечает, — я иногда вижу крохотные кусочки будущего…

Калюжный только что не зарычал, а меня вдруг пробило на ржач. До слёз, еле успокоился — а на меня все уставились, как на буйного психа. С опаской. Ждали, что я ещё выкину.

— Ах, ты же, Господи, — говорю, — Разумовский, Кассандра ты наша недоделанная! А я, етить вас всех, иногда вижу крохотные кусочки прошлого! Как наяву, вашу мать! Хотите, предскажу?

Они совсем обалдели, все трое. У них аж челюсти отвисли. Ждут. Я еле удержался, чтобы опять не заржать.

— Фокус-покус! — говорю. — Абракадабра! Начинаю телепать! Дело было так. Мы с Багровым вошли в ТПортал, а у Разумовского буквально через долю секунды после того случился припадок. В общем, он, как это говорится, узрел грядущее. И заорал что-то, типа: «Нет, нет, туда нельзя, там другой мир!» — и, может, грудью прикрыл эту амбразуру. От Калюжного с Токоревым. Так было дело?

Артик покраснел, усмехнулся и кивнул. И Калюжный усмехнулся.

— Предсказываю дальше, — говорю. — Калюжный, он же идиот от роду, само собой, ни фига не въехал, попёр буром: «Чё?! Тебе чё приказали?! Вперёд, с песнями!» — и хлоп Разумовского по морде. Давай, мол, не задерживай движение! Разумовский сюда и вывалился кубарем. Но знаете, где тут самая хохма?

Калюжный хмыкнул и спрашивает наивно:

— Где?

— Ты сам заломился следом, — говорю. — Если бы только Разумовского своего нежно любимого хотел сюда спровадить — я бы понял, ей-богу. Но ведь ты сам тоже попёрся, мудило гороховое! Потому что ты, Калюжный, не просто мудило, ты — честное мудило царя небесного. Токорев поумнее тебя — его я тут не вижу.

Тут анекдот до Артика дошел — он тоже начал ржать. Полегчало, похоже. А у Серёги сделалась такая морда, что я чуть не сдох: опечаленный орангутанг, ёпт. А Багров стоял-смотрел, потерянно. У него отходняк от ТПерехода что-то затянулся — или он просто тормозил, не знаю.

А я тем временем потихоньку огляделся. Хотел сообразить, насколько далеко нас закинули эти учёные-мочёные, которые два и два в уме еле складывают. Положение определить и прикинуть, что теперь делать.

Первая мысль была: на Багамы, что ли, куда-то? Или на Мадагаскар? Джунгли вокруг.

Ну как — джунгли… Зелени чуть больше, чем до фига. Зелёная-зелёная, яркая — хотя на дворе уже кончался октябрь-месяц. А зелень — как в мае. Нигде не желтеет.

Потом, деревья совсем не наши. Конечно, мы на полянке с ладошку, а вокруг заросли, в смысле — обзор-то ограниченный, но в поле зрения — ни одной берёзы не вижу. Ни одной ёлки. Зато прямо по курсу у меня — вроде как пальма. Волосатая такая, листья лаковые, как у фикуса, громадные, растут на длиннющих черенках. А на кустах россыпь мелких толстеньких цветочков, по виду — как из пластмассы. Беленьких таких. Типа сплюснутых шариков с красной шишечкой посередине.

И трава тоже не наша. У нас ведь — мох больше, черничник, брусничник… из травы только такая острая гребёнка, типа осоки. А тут травинки длинные, тонкие, шелковистые такие, по цвету седые, и какие-то мельчайшие кустики — каждая веточка как нитками обмотана, и лишайник — буроватый, сморщенный, в алых пупырышках, карабкается вверх по стволу какой-то толстенной дуры, похожей на баобаб.