Запах разума

Полагаю, что в этом мире есть раса, чем-то напоминающая земных негров. Наверняка они живут где-то на юге, где постоянно тепло, и от этого приобрели особый внешний облик, основательно отличающий их от северян — наших гостеприимных хозяев. Один такой «негр», по имени Гродги, уже жил в поместье Кэлдзи, мы видели его несколько раз — но он выглядел не настолько тропическим, как Чероди. Может, успел адаптироваться, может, был не «негром», а «мулатом» — как знать. В любом случае, у этих двоих было немало схожих внешних черт: очень скудный, почти по-человечески скудный волосяной покров на теле, коротенькие, словно атрофированные, усы-вибриссы, тёмная окраска кожи, особенно крупные уши, широкие ноздри, особенная, упругая гибкость.

Более северная раса, кстати, здесь тоже есть — у них необычно густая и длинная шерсть, а ушные раковины, напротив, очень малы. Когда я впервые это заметил, мне вспомнились земные песец и фенек — на сильном морозе уши мёрзнут и даже обмерзают, а на жаре крупные уши, пронизанные сетью капилляров, помогают охлаждать мозг, где-то я это читал.

Впрочем, это лирика.

Здешний «негр», Гродги, был, скорее, тёмно-серым. Окраска Чероди больше напоминала цвет кожи земных негров — оттенок эбенового дерева, больше в шоколадный, чем в асфальтовый, как у Гродги, тон. Впечатление дополняли ожерелья из ярчайших разноцветных бус на шее, браслеты на запястьях, пёстрые зажимы на целой копне косичек, в которые была заплетена его кудрявая грива — этакий маскарадный костюм весёлого дикаря. Чероди был одет в длинную распашонку, сплетённую из золотистых нитей. Всё вместе выглядело эффектно и броско, а в сочетании с его поведением создавало впечатление чего-то театрального или концертного.

К нам Чероди подошёл, улыбаясь, блестя яркими, как у земных негров, зубами, протягивая ладони. Он источал запах «здравствуйте», как все лицин при встрече — аромат, похожий на запах груши — но произнёс приветствие и вслух, хотя этого лицин обычно не делают.

— Цинг-ла! — радостно ответил Денис, и Чероди с явным удовольствием понюхал его в нос. Запах «здравствуйте» изменился на запах «отлично», насколько я могу судить.

Я последовал примеру Дениса, так что мы с Чероди познакомились более или менее по-лицински. Виктор позволил понюхать и себя; Калюжный трогательно честно попытался понюхать Чероди в ответ и оглушительно чихнул, насмешив и гостей, и всю встречающую публику.

Ни Чероди, ни двое мужчин, прибывших вместе с ним, не проходили сложный ритуал под Деревом, с тщательным обнюхиванием госпожой Радзико. Госпожа матриарх, правда, встретила их лично, оставила на их лицах запах своего секрета — но дело было не под Деревом, а рядом с фабрикой-кухней, в менее торжественной обстановке. После упрощённой, хоть и весёлой процедуры приёма двое спутников Чероди, обычные северяне, один из которых, по-моему, был носителем ос, ушли за Нгиланом и госпожой Видзико в строение, где размещались лаборатория клана и что-то вроде госпиталя. Сам Чероди обнял за плечо Цвика и вместе с нами направился к нашему домику.

С этого момента и начался настоящий контакт, как я понимаю его: обучение языку и попытки общаться серьёзнее, чем на бытовом уровне.

Блистательный господин Чероди оказался учителем словесности — да не простым. Я сразу понял: он не только знает, что мы не можем овладеть ароматической речью лицин, но и готов к этому. У него была тщательно разработанная методика обучения именно существ, не способных издавать запахи намеренно и осмысленно.

В расшитой узелками, шнурками и цветными бусинами торбочке господина Чероди оказался целый набор методических пособий для обучения языку. Для обучения детей — да, но я не мог не отдать должное элегантности замысла.

Первым делом Чероди извлёк из торбы пару кукол.

Я не особенный знаток театральных кукол, но смутно припоминаю, что похожие, надеваемые на руку кукловода, как перчатка, называются «бибабо». Впрочем, таких кукол обычно показывают из-за ширмы, а потому у них обычно нет ног — у кукол Чероди ноги были, они свободно болтались на уровне его запястий. Когда-то в глубоком детстве я видел телепередачу, в которой участвовали актёры с очень похожими куклами.

Куклы изображали лицин — девочку и мальчика, ушастых и взъерошенных, с уморительно достоверными гениталиями, чтобы у зрителей не осталось никаких вопросов. Интереснее всего, впрочем, был не дизайн этих забавных игрушек — или пособий — а материал, из которого они были сделаны. Он напоминал раскрашенный поролон и имел очень и очень необычные свойства.

В первый же момент я понял, какие.

Чероди вслух поздоровался с нами за куклу-парнишку, кивнув его лохматой головкой и очень чётко произнося каждый звук слова — и грушевым ароматом «здравствуйте» запахло как-то особенно чётко и сильно. Утрированно. Но запах тут же пропал, как отрезанный.

Я повторил за ним:

— Цинг-ла! — и Чероди снова вызвал запах, а потом поправил мою артикуляцию, как любой учитель иностранного языка.