Западня для Людоеда

Алекс Фед Западня для Людоеда

Пролог

Пугливый закричал и резко отскочил, запутался в складках длинных одеяний и потерял равновесие, перейдя на душераздирающий визг, суча ногами и руками в попытке отодвинуться подальше.

Шум вызывал агонию, и я скорчился от приступа нестерпимой боли, со всей силы сжав нечто круглое и твердое. Маленькие светящиеся диски, как тот, что я забрал у Пугливого, были на груди у всех присутствующих, притягивая и побуждая прикоснуться.

Что это?

Ладонь свело судорогой и обожгло холодом. А сквозь вопли Пугливого пробился совсем другой звук, которого быть не могло в камере, из изоляционного стекла, не пропускающего вибрацию.

Этот звук был страшней пытки и прекрасней чистейшего удовольствия.

Скорбь и радость. Терзание и восторг.

Жизнь. Чужая жизнь.

* * *

Он поправил съехавшую на глаза шляпу из соломы и с удвоенной силой принялся выдергивать сорняки. Он старается, несмотря на палящее солнце и невыносимую жару, распугавшую даже насекомых. Он знает, что Волат доволен, когда клумбы опрятны и совершенны, поэтому будет продолжать усердно трудиться. Он улыбнулся, как всегда, думая о брате.

Вечером он забрал все инструменты, вернулся в рабочую хижину, наспех поел и лег спать, чтобы с самого утра снова приступить к работе. День за днем, цикл за циклом.

Он тщательно ухаживал за домом и скрупулёзно следил за порядком в саду Владыки, рассчитывая на хоть какой-то знак внимания. Раньше Волат изредка удостаивал его недовольным взглядом или мимолетный жестом, отсылая прочь или указывая на плохо сделанную работу.

И это было приятно.

Он был согласен на что угодно, только не безразличное пренебрежение, как к остальным отвергнутым. Но его давно перестали замечать, словно его больше не существует.

Он с остервенением вырвал вялый росток, посмевший осквернить клумбу, когда до его ушей долетел трепещущий отзвук, похожий на ветер в зарослях тростника.

Что это?

Вот снова! Только в этот раз громче, ярче. Неистово.

Он выронил растение и задрожал всем телом, оглядываясь в поисках источника.

Это не похоже на пение птиц. Ни на что не похоже.

Он медленно двинулся в сторону дома Владыки, откуда лился этот дивный неслыханный ранее звук.

Тон сменился. Низкий и протяжный, как звериный вой, но не имеющий с ним ничего общего.

Он бесшумно ступал по земле, едва дыша, а в груди так сильно сжалось, что стало почти больно.

Один звук плавно сменял другой, заполняя всю площадку перед беседкой. Переборы поднимались до вершин, замирая на самом пике, а потом стремительно падали в бездонную пропасть, раздаваясь словно из самых недр земли. Тут было все — древняя твердь гор, стремительный бег воды и легкость воздуха.

В центре беседки покачивалась седьмая женка брата, и эта небывалая благодать разливалась от нее.

Немыслимая магия!