Замерзший (ЛП)

- Я пытался однажды сделать лестницу, - говорит он, качая головой, - но Титус п’ознал п’о это, унюхал и до без чувств избил мою ма. Так что я сделал кое-что поменьше, что легче сп’ятать. Отпилил ‘учку сломанных вил — их зубцы сгибались так сильно, что они могли бы быть более полезны для стягивания чего-либо, чем для ‘аз’ыхления сена — и я п’ивязал к ней ве’евку. С хо'ошим б’оском я мог бы, наве’ное, зацепиться за ве’хнюю часть Стены и подняться, но мне... Мне ст’емно.

- Мы, может быть, скоро уйдем, - говорю я ему. - Ты бы мог пойти с нами.

- Да. Возможно. - Но его голос не звучит убежденным.

- Мы также можем остаться, в зависимости от того, что мы найдем в «Комнате Свистов и Жужжаний». В любом случае я предлагаю тебе остаться с нами. Ты ничем не обязан Титусу.

Он рассеянно проводит рукой по корешку дневника. Вздохнув, я хватаю мешок, лежащий у меня в ногах, и направляюсь к двери. Я потратил впустую слишком много времени.

- Как тебя звать? - окликает он меня.

- Грей.

- Я Блейк, но все зовут меня Блик*.

- Почему так?

- Потому что я все в’емя недовольный. Потому что я ненавижу Бу’г и эти тоннели, и свою ‘аботу, и свою жизнь. - Я начинаю размышлять, что имя действительно подходит ему, когда он добавляет: - Но я не понимаю п’ичем тут уныние и без’адостность, когда желаешь чего-то лучшего. Надеешься на что-то хо’ошее.

Я быстро ему улыбаюсь и выныриваю наружу, избегая идти по переулку. Прежде чем толкнуть дверь в подвал, я делаю глубокий вдох. Ветер гуляет по земле, поднимая снег, закручивая его и бросая. Снежинки танцуют, пока ветер не стихает, а затем город становится неподвижным, как памятник. Только лунный свет и облака, и каркасы зданий.

Я думаю о Блике и дневнике, о том, что эти маленькие слова, написанные там, совершенно незнакомым человеком содержат в себе то, что внушило ему надежду, когда остальные не видят ничего, кроме своего негатива. Столько силы в этих словах. Столько сил в этих снах.

И я спускаюсь по лестнице, выключая за собой мир.

*Прим. переводчика: Bleak (анг.) - унылый, безрадостный, суровый, мрачный, печальный, тусклый

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

БРУНО С КАЗОМ ВЫВОРАЧИВАЮТ мой вещевой мешок на стол Титуса, чтобы покопаться в его содержимом. Они ворчат, тыкают пальцами и бормочут, задавая вопросы друг другу. Титус, в конце концов, кивает своим людям, и они запихивают содержимое обратно в мешок. Бруно поворачивается ко мне и начинает досматривать меня, похлопывая мою рубашку и штаны. Он проверяет каждый карман, но не догадывается снять с меня ботинки.

- Мальчик завт’а пе’вым делом займется две’ью, - говорит Титус. – Сейчас же, Б’уно убе’и этого Жнеца с моих глаз.

- Подожди. Я сначала хочу увидеть Бри.

- Ты здесь, и ты не медлил. Ее не т’огали.

- Я бы все таки хотел убедиться в этом.

- Ах, - сказал Титус, лукаво улыбаясь. - Может ты таким об’азом хочешь ее сам пот'огать?

Моя челюсть сжимается.

- Пусти меня к ней или Клиппер не откроет дверь.

- Возможно, я также должен дать тебе несколько одеял, - глумится Титус. - Чтобы ты смог пожить в ‘оскоши.

- Сейчас же!

Он взрывается смехом.

- Тебя так легко разозлить, Жнец.

Я ненавижу, когда он меня так называет, будучи ассоциированным с Франком и его Орденом, с людьми, которые разрушили всю мою жизнь. Я задаюсь вопросом: то же ли ощущает Джексон, когда мы называем его Копией.

- Дай ему еще пять минут с девкой, - говорит Титус Бруно. Пальцы сжимаются на моем локте и меня тащат из комнаты. Когда мы приходим к двери Бри, Бруно улыбается.

- Развлекайся. Я поста’аюсь не подслушивать.

Я прохожу мимо него. Бри сидит в дальнем углу комнаты, но когда дверь захлопываются за мной, она немедленно поглощается тьмой. С тем же успехом я мог бы быть слепым - настолько мне ничего не видно.

- Бри?

- Здесь, - говорит она. - Я здесь. И она повторяет эти слова, взывая ко мне, в то время как я ползу сквозь тьму навстречу ее голосу. Мои руки находят ее колени, и я сажусь рядом с ней, спиной к стене. Она справа от меня, но я все еще ее не вижу. Мы потеряны в море мрака, блуждающие во тьме.

- Почему у тебя не горит свеча? - спрашиваю я.

- Она сгорела. Они не принесли другую.

- Они кормили тебя?

- Да.

- А ванная комната. Они позволяли тебе ее посещать?

- Дважды в день, после еды.

Пауза. Тишина, за исключением моего пульса, стучащего в моих ушах.

- И однажды приходили несколько медсестер, - добавляет она. - Сняли с меня мою одежду и осмотрели меня.

- Они причиняли тебе боль?

Очередная пауза.

- Бри они причиняли тебе боль?

- Нет, - она огрызается. - Они только потыкали меня как скот и ушли.

- А сейчас?

- А сейчас ничего, Грей. Это все. Я и эти стены. Тьма. Мои глаза жжет каждый раз, когда они открывают ту дверь. Как это случилось? Как мы застряли здесь?

- Я работаю над этим.

Я рассказываю ей про «Комнату Свистов и Жужжаний», и веру Титуса в то, что его люди смогут сбежать с Бурга через неё. Про сделку, которую я заключил, и про то, что Титус согласился освободить нас, как только Клиппер откроет дверь.