Замечательное превращение

7. - Спина? - с участием спросил скелет. Старуха насупленно промолчала. Она высыпала в кастрюльку крупу и упорно старалась не замечать того, что держал в костяном кулаке ее гость. - Вот, с праздником тебя, - сказал скелет. - Откуда это? Он неловко пошевелил ключицами. - Ну? - Сегодня в школе дети поздравляли учительниц, - сказал он после долгой паузы. - Они принесли много цветов, а потом все сложили в большое громыхающее ведро. И я подумал, что они не обидятся... они, наверное, даже не заметили. - Не люблю розы, - старуха отставила кастрюльку в сторону и положила цветы на табурет. - Терпеть их не могу. Скелет глазел. Она пошла искать вазу или хотя бы что-нибудь подходящее, заранее зная, что ваз в доме давно нету. Последнюю, кажется, разбила еще прошлым летом, когда неожиданно прихватило спину. Старуха вернулась на кухню с большой металлической кружкой - той самой, из буфета. Она взяла нож и стала обрезать длинные колючие стебельки, роняя их прямо в мусорное ведро. Укороченные таким образом цветы поставила в чашку и набрала туда воды. Затем вернулась к приготовлению каши. - Знаешь, - сказал скелет, - я сегодня видел дерево. Старуха хмыкнула: - Шо, вперше? - Нет, я и раньше их видел. Просто это было необычное дерево. - Шо ж в нем такого необычного? - Оно было похоже на тебя. Оно невысокое и тонкое, растет рядом с крышей. С крыши вчера весь день капало - прямо на дерево - а сегодня стало холодно, и эта вода на нем замерзла. И теперь оно стоит, как будто в хрустале, и ему очень холодно и очень одиноко, но снаружи оно очень твердое. Какой-то мальчик шел мимо и тоже удивился. Он захотел потрогать дерево, но неожиданно веточка, за которую он взялся, отломалась. Наверное, потому, что дерево стало твердым. И - хрупким. Знаешь, из разлома текла кровь... кажется, вы называете это древесным соком - медленно капала и замерзала. И в конце концов замерзла. Страшно, правда? Старуха засмеялась. Скелет глазел. ...Пока варилась каша, они пошли в комнату, и там он снова показал на фотографию: - Кто это? - Муж, - сказала старуха. - Если б не разбился в сорок третьем, был бы мужем. А так... - она махнула рукой и села в кресло. Спина продолжала болеть. - И с тех пор ты одна. Старуха кивнула. Она не стала рассказывать скелету о том, что рано или поздно любое одиночество заканчивается. Либо смертью, либо... Она была тогда слишком молодой, чтобы думать о смерти. А после войны мужчины ценились на вес золота. Тот тоже ценился... хороший, добрый. Буйный, правда, немного, но это у него после контузии. А так... Дочку вон ей оставил. А сам помер от припадка. Эпилепсич... Эплептич... Она так и не научилась выговаривать это слово. Зачем? Старуха - в те годы совсем еще не старуха - верила в то, что умер ее муж достойно. Он защищал Родину и завоевания. Как недавно выяснилось, зря защищал. Не было никаких завоеваний. Может, и Родины тоже... А ей, к тому времени выростившей дочку, оставшейся один на один с мертвой квартирой, чтобы не мешать жить ребенку, - ей, скажите Бога ради! ей во что было верить? В Господа? - страшно. И не потому, что самой тогда гореть в пекле, а потому, что и другим, родным и близким, выходит, путь в то же самое пекло. Кто ж не грешил? Пускай уж лучше этот, в кепке, висит. Авось времена изменятся. Хотя нет, это было бы еще страшнее... наверное. Все равно, пускай висит - привыкла она к нему. При-вык-ла. И к языку этому дурацкому привыкла, который и ни то, и ни се, ни русский (который когда-то великолепно знала), ни украинский (которому так и не выучилась, как следует); а торговки только на этом укрусском и переругиваются между собой. На нем очень удобно переругиваться. И ведь забыла себя за эти годы, привыкла к тому, что давно уже не женщина и только чуть-чуть мать и бабушка, а то все просто - старуха. Скелет разбудил. Вот только - зачем? - Не плачь, пожалуйста. Не нужно. Лучше дай мне, если есть, тряпочку. Она молча поднялась с кресла и отыскала в шкафу какой-то старый, но не грязный вязаный платок. Тогда она еще могла себе позволить вязать и не распускать связанное. - Спасибо. Знаешь, сегодня учительница биологии говорила, что меня нужно заменить. Я с трещиной, вот здесь, прямо на лбу. - Как же тебя угораздило? - Упал. Скользко. Туда теперь грязь забивается, так я промою, может, будет не так заметно.