Залог мира. Далёкий фронт

— Мне тоже кажется, что дело тут не совсем чистое, — сказал секретарь. — Может, у неё были какие-нибудь неприятности с семейством Кросби, не знаете?

— Наоборот, в концлагере она спасла жизнь дочери Кросби, и вся семья, когда я у них был, на неё чуть ли не молилась.

— Тем более странно. Я бы, может, и поверил этому Кросби, но у него слишком штампованные слова в мотивировках. Они взяты прямо из антисоветских статей. И потом, он так уверенно говорит, что Егорова ушла к американцам, что у меня появляется подозрение — не сам ли он её туда спровадил.

Сообщение секретаря глубоко взволновало майора Маркова. Он был убеждён в невиновности Тани. Но в подобных делах нельзя опираться только на собственные впечатления. Нужны доказательства. Он вопросительно посмотрел на секретаря.

— Свяжитесь с американцами, товарищ Марков, — сказал секретарь. — Больше того, вам следует лично поехать к ним и поговорить по этому поводу. Дело в том, что уже были случаи, когда временную оторванность наших людей от советской власти американцы использовали для каких-то своих махинаций. Выяснить это очень важно, потому что по мере увеличения потока освобождённых пленных нам придётся сталкиваться с подобными делами всё чаще. Вообще, с пленными и беженцами они обращаются возмутительно. Ещё и сейчас далеко не все пленные из Дюбуа-Каре освобождены, хотя министр давал торжественное обещание немедленно освободить всех, кто сидел вместе с Егоровой в этом лагере.

— Я убеждён в том, что они нарочно хотят упрятать Егорову.

— Я не убеждён, но подозреваю. Так вот, поезжайте к американцам, у вас там много знакомых, свяжитесь с соответствующим начальником, который ведает у них пленными, и попытайтесь вполне официально узнать, в чём тут дело.

Через полчаса Марков был уже в кабинете американского капитана Брэтфорда, высоченного весёлого парня с чёрными, как смоль, волосами и сверкающими зубами.

До этого они несколько раз встречались по служебным делам, и американец приветствовал Маркова, как старого приятеля.

— Прекрасно, что вы зашли ко мне, — сказал он. — Вы знаете, как здорово идут наши танки. Фрицы удирают в чём мать родила. Через два месяца мы будем в Берлине. А по этому поводу следует выпить.

Американец достал из ящика стола бутылку и две стопки, наполнил их желтоватым ликёром и, не слушая возражений Маркова, протянул ему стопку.

— За нашу дружбу и за нашу победу, — сказал Брэтфорд. — Попробуйте не выпить! Это довольно хороший ликёр. Мне наши ребята прислали, из Франции. Ну что? Понравилось?

— Понравилось, — ответил Марков, ставя стопку на стол. — Хороший ликёр. Но я к вам по делу, мистер Брэтфорд. Мне кое-что нужно у вас узнать.

— Одну минутку, — сказал американец. — Грех разговаривать о делах за рюмкой, Бахус может обидеться. Поэтому — ещё по одной, и тогда будем говорить о делах.

— Нет, благодарю, — отказался Марков.

— Жаль, — откровенно вздохнул американец, наполнил свою стопку, выплл и спрятал посуду в стол. — Жаль, что вы всегда приходите только по делам, мистер Марков. Так хочется сесть с вами вдвоём за стол, выпить, поговорить, забыть о службе. Раз мы друзья, то сам бог велел нам чаще встречаться.

Марков не обратил внимания на лирическое отступление американца.

— Скажите, мистер Брэтфорд, вам знакомо это имя: Татьяна Егорова?

— Как вы сказали? — лицо Брэтфорда стало суховатым.

— Егорова.

Капитан вынул из ящика бумажку, быстро пробежал её глазами и положил обратно.

— Да, это имя мне знакомо.

— Вы знаете, где эта девушка сейчас?

— Вы интересуетесь ею так, словно она ваша невеста, мистер Марков, — попытался отделаться шуткой американец.

— Больше, чем невеста, — сказал Марков. — Она советская гражданка.

— О, теперь она будет ею недолго, — сказал американец. — Я именно потому и знаю о ней, что она подала заявление о несогласии с советской властью, о нежелании вернуться в Москву. И я вам скажу, тут нет ничего удивительного. Когда человек знает, что его права могут быть ущемлены, он идёт туда, где их наверняка возьмут под защиту. Сейчас бывшая военнопленная Егорова пользуется всеми свободами, которые гарантирует ей конституция Соединённых Штатов. Если она совершила какое-либо преступление, то, возможно, нам и придётся её выдать, согласно конвенции, но если преступления нет, то она-имеет полное право просить у нас защиты, особенно если речь идёт о преследовании за политические взгляды в Советском Союзе…

— А не могу ли я сам увидеться с Егоровой? — перебил капитана Марков. — Тогда мы бы сразу всё выяснили.

— Наша конституция гарантирует каждому, даже военнопленному Соединённых Штатов, свободу совести. Какая же это будет свобода, если мы разрешим вам влиять на решения человека? Это будет прямым нарушением конституции и наших демократических принципов, восходящих от Вашингтона и Линкольна.

Марков поморщился. За патетическим многословием капитана он ясно видел нежелание дать ему возможность связаться с Таней. Это ещё больше укрепило Маркова в его предположениях.