Залог мира. Далёкий фронт

От неожиданности американец чуть было не остановил машину, но сразу же овладел собой и, нажав на акселератор, сделал вид, будто внимательно вглядывается в дорогу. А Джен не могла оторвать взгляда от лица Тани: как она изменилась за одну ночь!

Между тем Таня, узнав Гибсона и Джен, застыла в недоумении. Куда они едут? Почему не спасают её?

Машина по ровнялась с пленницей и прошла мимо.

— Джен… — долетел до машины голос Тани.

Гибсон чуть-чуть скосил глаза, увидел неподвижное лицо Джен и похвалил её за выдержку.

Теперь Таня поняла всё. И, неожиданно ощутив в себе силу, она дерзко крикнула:

— Жди меня в гости, Джен!

Гибсон услыхал эти слова и почувствовал, что его соседка вздрогнула, как от удара. Лицо её побелело и заострилось.

Они долго ехали молча. Только перед домом Кросби Джен сказала:

— Её надо как можно скорее отправить отсюда.

Сэм Гибсон утвердительно кивнул. Ему тоже было не по себе от слов Тани.

А к Тане подбежал солдат и приказал немедленно явиться к начальнику лагеря. Таня пошла, надеясь воспользоваться случаем связаться с советским посольством.

Сейчас, после приезда Джен, Таня знала, что может рассчитывать только на свои собственные силы.

Начальник лагеря предложил ей сесть, протянул лист бумаги и коротко сказал:

— Подпишите.

— Может, вы разрешите мне прочесть?

— Разве вы читаете по-английски?

— Да.

— Можете прочесть. Это ничего не изменит.

У Тани от возмущения перехватило дыхание. В заявлении к американским властям от её имени было написано, что она, бывшая немецкая военнопленная Егорова, по политическим соображениям отказывается вернуться в Советский Союз и просит американские власти обеспечить ей все свободы, гарантированные американской конституцией. Текст был отпечатан на ротаторе, только имя проставлено от руки. Таня поняла, что начальник не впервые применяет это средство.

— Вы понимаете, что предлагаете мне? — с трудом произнесла Таня.

— Конечно, — улыбнулся офицер.

— Вы знаете, что я офицер, и, тем не менее, предлагаете мне нарушить присягу.

— Присягу для того и дают, чтобы её нарушать.

— Возможно, в Америке так и поступают, но у нас привыкли не нарушать присягу.

— Это меня не интересует. Рекомендую вам подписать заявление.

— Ни за что!

— Почему?

— Потому, что я член партии, коммунистка, наконец… я просто честный человек.

— Как же, несмотря на немецкий плен, вы остались членом партии? Может, у вас и членские взносы уплачены?

Начальник лагеря явно издевался над Таней. Сдерживая возмущение, Таня ответила:

— С билетом или без билета — я всегда была и останусь коммунисткой. И можете больше не обращаться ко мне со своими грязными предложениями. Я требую, чтобы мне разрешили связаться с советским посольством. Вы не имеете права отказать мне в этом.

И Таня демонстративно разорвала бумажку.

— Вы напрасно горячитесь, — спокойно сказал офицер. — Всё равно вам ничто не поможет. Подпишете или не подпишете вы бумажку — это не имеет значения. Завтра мы доложим советскому консулу, что вы отказались возвратиться на свою родину из-за расхождения в политических взглядах. Так как вы находитесь в американском лагере, американская конституция обязана взять вас под свою защиту. В ней как раз есть специальная статья относительно свободы совести. В связи же с некоторыми обстоятельствами — о них вы прекрасно знаете — мы вас отпустить не можем. Я рекомендовал бы вам не сопротивляться.

Таню возмутил цинизм американца. Она резко поднялась:

— Я повторяю: оставьте при себе все эти грязные предложения. Из ваших слов можно сделать вывод, что концлагерь — наиболее показательное место действия американской конституции. Я хочу остаться в сфере действия нашей, советской конституции. Она меня больше устраивает. Боюсь, как бы ваша конституция, гарантируя мне всяческие свободы, не спровадила меня на тот свет.

Таня вышла из канцелярии в твёрдой уверенности, что её единственное спасение — в побеге. Ведь они, действительно, могут заявить консулу об измене Тани Егоровой. Она должна бежать из этого лагеря, добраться до первого телефона, позвонить Маркову и сказать ему только несколько слов. А там пусть её поймают, — всё равно. Важно, что советские люди будут знать правду и сумеют найти способ помочь попавшей в беду девушке.

Приняв решение, Таня почувствовала себя гораздо увереннее. Надо бежать также, как она бежала из немецких лагерей. Не может быть, чтобы американцы охраняли лагерь тщательнее, чем немцы. Нельзя терять ни одной минуты. Она пошла вдоль ограды, внимательно приглядываясь к каждому метру проволоки, запоминая мельчайшие детали, так же, как делала это перед побегом из Дюбуа-Каре. Она знала по опыту, что во время побега всё может пригодиться.

Итак, решено. Надо только выбрать место, где удобнее преодолеть проволочные заграждения, не прикоснувшись к ним. Трудная задача! Но лучше умереть честно, борясь за свою свободу, чем жить в позорном плену.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Тёмная, звёздная ночь висит над Англией. Земля холодная и влажная от выпавшей на закате росы. Туго натянутая колючая проволока чуть слышно гудит под лёгким ветром.