Валентина. Неожиданно все, каждая мелочь, приобретает огромный смысл. Не приведи господь! Все время быть начеку, улавливать каждую малейшую деталь, каждый оттенок чьих-то чувств. Это так унизительно! Да я бы ни за какие деньги…! А потом что? Что там, в будущем? Что вас ждет? Два года по судам ходить? Два года взглядов украдкой и терзаний, все ли в порядке? Не надоело ли ей? Люблю ли я ее? А она меня? И что же в результате? Вы неожиданно поймете, что спокойной жизни у вас никогда не будет. И не надейтесь. Если это действительно любовь. Как это похоже на агонию! Уж поверьте мне. В общем, как в картах: то ли повезет, то ли нет… И вот ради этого —
Софья. Ты правда так считаешь?
Валентина. Конечно. Но теперь люди предпочитают сдаваться без боя.
Ты из всего делаешь драму. А я просто принимаю все, как есть, и живу дальше. Потому что я знаю жизнь. И знаю, какой она
А вы — просто старый, плешивый идеалист! Да-да, старый и плешивый! И рубашка на вас не по возрасту. И брюки нелепые. Нет ничего хуже мужчины, который не умеет стариться с достоинством.
Петр. Я принесу.
Софья. Нет, я сама схожу.
Валентина. Она хорошая девочка. Никогда никого не обидит. Просто она слабая. И еще бог не дал ей таланта. Знаете, ее отец был солдатом. Я была с ним знакома всего три недели. Он утверждал, что где-то шла война. А я ничего такого и не слышала. Потом он сказал, что его батальон отправляют на фронт. Я, конечно, никогда никакого батальона в глаза не видела. По его словам, Франция воевала где-то в Абиссинии. Но я не проверяла. А вы не знаете, была такая война?
Петр. Не знаю, никогда не слышал.
Валентина. Вот видите. А теперь уже трудно что-либо выяснить.
Петр. Это было в Париже?
Валентина. Да, в Париже. Париж и Ленинград — это все, что я видела в своей жизни.
Петр. Вы, наверное, с разными знаменитостями встречались.
Валентина. Ну что вы. Ничего такого не было. Да мне это было и неинтересно. Хотя однажды меня позвали на вечеринку, где должен был быть Форд Мэдокс Форд.
Петр. Это писатель? Ну, вот видите!
Валентина. Я о нем слышала только потому, что говорили, будто из всех современных писателей он моется реже всех. Поэтому я не пошла.
Петр. Это была художественная школа?
Валентина. Школа живописи при монастыре Cвятого Сердца Христова. На бульваре Инвалидов.
Петр. А кто у вас преподавал?
Валентина. Человек, говоривший, что хочет превратить своих агнцев во львов.
Петр. Это кто же?
Валентина. Анри Матисс.
Петр. Матисс?
Валентина. Да.
Петр. Вы имеете в виду —
Валентина. Я так и сказала — Матисс.