Софья. И сколько у тебя было любовников?
Петр. Да будет тебе!
Софья. Это в то время как она там якобы училась рисованию!
Валентина. То был Париж!
Софья. Конечно, как же я сразу не догадалась! Ведь Париж — это единственное место, где людям разрешено быть счастливыми!
Валентина. Значит, ты считаешь, что счастье — в свободе?
Ты думаешь, это одно и то же? А вы как думаете, Петр Васильевич?
Петр. Затрудняюсь вам ответить… Знаете, мне нелегко живется. Половина зарплаты уходит бывшей жене. Сыновья уже взрослые, оба работают на бутылочной фабрике. Один молодец, не жалуюсь. А вот второй родился слегка заторможенный. Вот я о нем и думаю постоянно. Почти каждый день. Даже каждый час.
Валентина. По крайней мере, вы мудрее ее.
Петр. Я только знаю, что мне не слишком везло в жизни. Вот мне скоро шестьдесят три стукнет. И что? Честно говоря, мне даже особо рисковать ничем в жизни не довелось. В общем, кроме Сони у меня ничего нет. То есть… мне грех жаловаться, я живу один, у меня комната неплохая; еще я гулять люблю, хожу в парк — встречаюсь с коллекционерами… Я авиамоделями увлекаюсь…
Софья. Ты бы видела, мама, какие у него чудесные модели!
Петр. Да нет, обыкновенные… Но без Сони мне и жить незачем.
Валентина. А раньше это вам в голову не приходило?
Петр. То есть как?
Валентина. До того, как вы с ней познакомились.
Петр. Нет, наверное. Вряд ли. С чего бы? Но теперь я твердо знаю.
Валентина. Вот вам и любовь! Ведь до встречи с ней вы были счастливы.
Петр. Счастлив? Нет.
Валентина. Но вы же тогда не говорили «
Петр. Что-то я не понимаю.
Валентина. Дедушка Стравинского умер, пытаясь перелезть через садовую изгородь, когда спешил на свидание к даме своего сердца! Ему тогда было сто одиннадцать лет.
Софья. Мама, не надо так о Петре Васильевиче!
Валентина. А что такого…?
Софья. Да я бы никогда в жизни…!
Валентина. Что тогда?
Петр. Вы что имеете в виду?
Валентина. Любовь — это боль. Разве я не права?
Петр. Не совсем.
Валентина. Вы на себя посмотрите. Вы же стоите как на пытке! Переминаетесь с ноги на ногу…
Петр. Я…
Валентина. Все время украдкой на нее смотрите, проверяете, одобряет ли она то, что вы говорите. Постоянно думаете, как Соне понравится то или это. Мне всегда бывает смешно, когда в романах двое любящих соединяются в конце повествования. Занавес! Наконец-то они падают в объятия друг друга. Читатель рукоплещет. А на самом деле книги должны с этого начинаться.
Петр. Да, отчасти.