Залив Гавана

— Вы можете в это поверить? — О’Брайен обращался к Аркадию как один здравомыслящий человек к другому. — Джордж, пожалуйста, забери ты у него этот долбаный телефон!!

— Твоя тупая Хеди, — сказал Уоллс Луне, — была просто шлюхой.

Ружье дернулось. Стальной гарпун с белым нейлоновым линем торчал из живота Уоллса. Когда он посмотрел вниз, кровь под давлением брызнула ему в лицо.

— Джордж! — воскликнул О’Брайен.

Уоллс сел на борт, поднял пистолет и выстрелил в Луну. Тот сделал шаг назад, потом двинулся вперед. Пока Уоллс снова прицеливался, они оба упали за борт.

Аркадий пытался выбраться из камеры. На палубе О'Брайен вытащил из ящика под скамейкой второе ружье для подводной охоты, он спешно пытался вставить гарпун и оттянуть назад две тугие резинки. Непростая задача даже в спокойном состоянии, а уж стоя на окровавленной палубе и запутавшись в линях, тем более. Но когда Аркадий поднялся на транец, О'Брайен наконец вставил гарпун и потянул спусковой механизм. Аркадия отбросило, и он оказался в воде, гарпун пробил ему предплечье и царапнул грудь. Рана в груди была неглубокой, силу выстрела погасила его рука. Линь от гарпуна вел к О'Брайену, который упирался ботинком в борт, и, как понял Аркадий, рассчитывал следующие десяток ходов вперед. Здоровой рукой Аркадий дернул линь. О'Брайен выронил ружье за борт, но линь, который обмотался вокруг его лодыжки, тянул его за полированный парапет. Аркадий дернул обеими руками, и О'Брайен скользнул за корму.

— Я не умею плавать! — раздался вопль О’Брайена.

Борт «Гавилана» был достаточно низким, О'Брайен, попытался зацепиться за корму, но Аркадий буксировал его за линь прочь от яхты. О'Брайен повернул к камере, но барахтаясь в воде, он скорее отталкивал ее, чем приближал. Ружье держалось на воде, но этого было недостаточно, чтобы удержать на плаву человека.

Оперение гарпуна раскрылось, не достав груди Аркадия. Ему удалось сложить его с помощью скользящего кольца и вытащить гарпун из руки, пользуясь тем, что она онемела. Гребя здоровой рукой, он поплыл под водой. Море было черным, месяц отражался в снующих рыбках. С другой стороны яхты Уоллс все еще боролся с Луной. Они пытались выбраться на поверхность, опираясь в воде один на другого. Пузыри поднимались из оружия Уоллса. Луна затянул линь на его шее. Аркадий всплыл, чтобы глотнуть воздуха, и поплыл назад вокруг кормы «Гавилана». Не больше, чем в метре от него в воде покачивалась макушка О'Брайена.

Патрульный катер не двигался. Аркадий видел огни вдоль пляжа казино. Яхт-клуб по-прежнему ярко сиял.

Он смог вскарабкаться на борт «Гавилана», но больше сил ни на что не хватило. Аркадий посмотрел на звезды, роящиеся над головой, и уплыл во тьму, которая поглотила его.

28

В апреле неожиданно выпал снег. Он запорошил улицы, кружился на перекрестках. Грузовики двигались по набережной с дальним светом — зимняя привычка, отделаться от которой было не проще, чем от самой зимы.

Аркадий вышел из министерства обороны на Фрунзенской набережной и спустился к воде в надежде на то, что возле реки воздух чище. Но в городе от выхлопных газов никуда не денешься. Та же пелена, смешавшаяся со снегом в обычный городской коктейль. Уличные фонари раскачивали круги света из стороны в сторону. Заснеженные здания на набережной были похожи на собственные гравюры. Мутная вода в реке, смешанная со льдом, билась о каменные плиты.

Он прошел примерно квартал, прежде чем заметил человека в инвалидной коляске. «Непросто ему в такую погоду, — подумал он, — когда колеса скользят по мокрому тротуару, объезжая бомжей, расположившихся на набережной». Аркадий посторонился, чтобы пропустить инвалида, и только тогда узнал его.

— Весна в Арктике, — Эрасмо был в теплой парке, лыжной шапке и мокрых кожаных перчатках. Он смахнул снег с бороды и с отвращением посмотрел на пар, вырывающийся изо рта. — Как вы это терпите?

— Мы все время в движении.

Эрасмо в парке выглядел массивным, но бодрым и здоровым, как только кубинцам удавалось выглядеть в Москве. Он протянул руку, но Аркадий отказался пожать ее.

— Что вы здесь делаете? — спросил Аркадий.

— Участвую в переговорах по сахарному контракту.

— Ну, конечно же.

— Не надо так, — сказал Эрасмо. — Я в Москве всего на один день. Я звонил вам в офис, мне сказали, что я, возможно, найду вас здесь. Где ваше хваленое русское гостеприимство?

— Ну, тогда я познакомлю вас с русской действительностью, — Аркадий пошел чуть медленнее. Эрасмо катил рядом. — Смотрите. «Ягуар» 98 года — банкир, который перегоняет доллары из Москвы в страны Гольфстрима. «Мерседес» 91 года — замминистра или мафиози средней руки. Этот бездомный под уличным фонарем может быть совершенно безобидным, а может оказаться офицером разведки. Кто знает?

— Ну да, признаю, — сказал Эрасмо, — где бы еще позволили жить русскому шпиону, как не в доме своего агента. Это элементарно. Я пытался предупредить вас тогда, на кладбище. В ресторане я сказал, чтобы вы бросили это. Вы могли остановиться после того, как нашли Монго.

— Нет.

— С вами невозможно спорить. Никакого компромисса. Как рука?