Закрыто на зиму

– К лету надо будет пройтись морилкой, – ответила она. – Я бы и внутри покрасила. Чтобы стало светлее.

– Я могу заняться работами снаружи, а ты поработаешь в доме, – предложил отец.

Они какое-то время сидели и болтали о том, что предстоит сделать в доме и каким прекрасным будет лето у моря. Потом отец поднялся и сказал, что ему пора отправляться дальше.

31

На грязной вытоптанной площадке перед дачным домом Томаса Рённингена был разожжен костер. Двое мужчин в рабочих комбинезонах несли связки досок в руках, потом бросали их в пламя, горящее без дыма. Вистинг чувствовал тепло огня даже возле стены дома.

Весь окровавленный паркет в прихожей был снят. То же касалось стен, входной двери и разбитого дверного косяка.

Вистинг спросил Рённингена. Рабочие его не видели.

Следователь набрал номер, сохраненный в памяти телефона. В этот раз ответили сразу.

– Есть какие-то новости? – спросил ведущий ток-шоу.

– Я нахожусь возле вашего дома, – объяснил Вистинг. – Работы идут полным ходом.

– Хорошо. Страховая компания согласилась все заменить.

– Вы сейчас в Осло?

– А что такое?

– У меня есть еще несколько вопросов, кроме того, мы должны снять ваши отпечатки пальцев.

– Вот как. Я приеду ближе к вечеру, – сказал Томас Рённинген и предложил время.

Они договорились, и Вистинг положил телефон обратно в карман куртки.

Вверху над плато, обрамленным густым лесом, кружила стая черных птиц. Следователю подумалось, что они напоминают его самого. Так же ищут что-то.

Вместо того чтобы вернуться к машине, Вистинг пошел по тропе на запад до ближайшего дома. Плотный черный дым шел из трубы, ветер подхватывал и развеивал его.

Вистинг прочел показания, взятые Беньямином Фьеллем у Юстейна Хаммерснеса. Вкратце речь шла о том, что он поехал в дом в пятницу вечером, как он делал каждые выходные начиная с лета. Они с женой разводились, но пока имущество не было разделено, он по-прежнему жил с женой и двумя дочерьми семи и девяти лет на вилле в Бэруме. Долго тянущиеся выходные было тяжело вынести, поэтому он принял решение проводить их за городом.

В письменных показаниях не упоминалось о кратковременном пребывании на заправке возле съезда на Ларвик. Вероятно, эта деталь показалась Хаммерснесу незначительной. Она и была такой. Квитанция, найденная возле тропинки у парковки, оказалась ложным следом.

Вистинг узнал мужчину по видео с камеры наблюдения, когда тот открыл ему дверь. Сейчас на нем была другая одежда: свободные спортивные штаны и толстый свитер.

Этим домом, вероятно, владело уже несколько поколений Хаммерснесов, о модернизации не было и речи. Гостиная была меблирована в крестьянском стиле, с вышитыми сонетками, медной посудой и старинной кухонной утварью по стенам. Воздух был сырым, в нем витал странный едкий запах, источник которого Вистинг не смог обнаружить.

Юстейн Хаммерснес подошел к открытому камину, поворошил угли так, что пламя встрепенулось, и кинул еще пару поленьев.

Вистинг сел за продолговатый сосновый стол. На нем были разложены последние газеты. Одна из них была раскрыта на статье, проиллюстрированной фотографией Кристине Тиис.

– Вы не вернулись обратно в офис?

Юстейн Хаммерснес сел напротив следователя.

– Я бы хотел быть в другом месте, но сейчас осенние каникулы, а жена, то есть бывшая жена, работает учительницей. Мы в процессе развода и по-прежнему живем под одной крышей. Невыносимо сцепляться друг с другом. А я и отсюда могу работать благодаря широкополосному Интернету. Вообще-то мне нравится здесь находиться, хотя сейчас удовольствия мало.

– Почему же?

– Дом не очень пострадал после взлома, но думать о том, что кто-то здесь побывал, невыносимо. Это затмевает все хорошие воспоминания, связанные с этим местом, с Эльсой и детьми, с моим детством. Сейчас я даже рад тому, что дом продадут, чтобы разделить имущество между нами.

Юстейн Хаммернес посмотрел на столешницу, пряча взгляд. Когда он снова поднял голову, глаза блестели.

– Здесь пусто, – сказал он уставшим голосом.

Его взгляд скользнул мимо Вистинга. Мужчина смотрел на настенную полку. Светлое пятно на ней свидетельствовало о том, что там раньше стояла какая-то вещь.

Хаммерснес вновь поднялся с места.

– Они забрали даже мою стеклянную каплю, – произнес он и подошел к опустевшей полке. – Я получил ее от отца тем летом, когда мне исполнилось восемь, после того как впервые смог переплыть пролив.

Он сделал неопределенное движение головой в сторону моря.

– Это единственная награда, которую я когда-либо выигрывал, – продолжал Хаммерснес. – Я отлично плавал, но никогда не занимался спортом. Мой отец был стеклодувом. Дома в Хёвике у него была своя мастерская. Я часами мог сидеть и смотреть, как он придает текучему раскаленному стеклу прекраснейшие формы.

Юстейн Хаммерснес прочистил горло.